О пространственно-временных парадоксах специальной теории относительности Эйнштейна мы наслышаны со школьной скамьи. Теория, сплошь начинённая парадоксами! Какова же тогда цена этой теории? СТО вводит ограничения на применимость понятий пространства и времени, выражая эти ограничения через те понятия, применимость которых собственно и ограничивает. Обычный паллиатив. Да и есть ли в физике теории вообще, по гамбургскому счёту. Любая физическая «теория» по наличию в ней парадоксов не уступает СТО, но редко кто подвергает эти теории критике подобной критике теории Эйнштейна. Может быть дело в том, что в наш прагматичный век, когда все копаются в веществе в поисках прибыли, Эйнштейн предложил порыться в сознании в поисках истины? В этом его заслуга перед человечеством велика. К пониманию же сути времени нас не приблизил. Он окончательно демонизировал представления о времени и не убавил плюрализма мнений о его природе.

Каковы же «достижения» науки на сегодняшний день в отношении пространства и времени?

Исаак Ньютон в «Математических началах натуральной философии ввёл понятие «абсолютного математического времени» через посредство восьми постулатов:

Время существует само по себе и своим существованием не обязано чему бы то ни было в мире.

Ходу Времени подчиняются все тела природы, все физические явления, но сами эти тела и явления не оказывают никакого воздействия на ход Времени.

Все моменты Времени равноправны между собой и одинаковы.
Время - однородно (изотропно).
Ход Времени всюду и везде одинаков.
Ход Времени одинаково равномерен в прошлом, настоящем и будущем.
Время простирается от настоящего неограниченно назад в прошлое и неограниченно вперёд в будущее.
Время обладает одним измерением.
Промежутки времени отмеряются, складываются и вычитаются, как отрезки Евклидовой прямой.

И абсолютное математическое пространство он также определил восьмью постулатами, весьма схожими с постулатами абсолютного математического времени. Существенное различие лишь в 7-м постулате: «пространство имеет три измерения».

Как видим, будучи истинным математиком, Ньютон не заморачивался на природе времени и пространства. Он аксиоматическим путём определил их математический вариант, подходящий для изложения придуманной им механики как математической дисциплины. Но было бы несправедливым обвинять Ньютона в использовании принципа Евклида: не можешь доказать теорему, объяви её аксиомой. Ньютон, как ответственный мыслитель, высказался и об относительном, реальном, обыденном времени, являющемся, из-за неизбежности ошибок, приближением к идеальному Абсолютному: «Относительное, кажущееся или обыденное время есть либо точная, либо изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера продолжительности, как то: час, день, месяц, год, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного, математического Времени. Все движения могут ускоряться или замедляться, течение же абсолютного времени изменяться не может».

Классическая механика представляется совокупностью предложений, инвариантных относительно преобразований Галилея-Ньютона (каноническая форма).

Как видим, преобразования Галилея-Ньютона образуют непрерывную 10-параметрическую группу симметричного однородного и изотропного геометрического пространства и однородного времени. Законы движения имеют тождественную (ковариантную) форму во всех связанных с этим преобразованием системах координат в том числе в инерциальных системах, движущихся относительно друг друга с постоянной скоростью vi (принцип относительности Галилея).

Уравнения движения в СТО, квантовой механике и электродинамике инвариантны относительно преобразований Лоренца.

Эмми Нетер, опираясь на работы Клейна, доказала знаменитую теорему: «Всякому непрерывному преобразованию координат и обусловленному им преобразованию функций поля, обращающему в нуль вариацию действия, соответствует определённый инвариант, т.е. некоторая сохраняющаяся комбинация функций поля и их производных».

В общем случае из теоремы Нетер следует, что для любой изолированной физической системы существует 10 сохраняющихся кинематических величин: 3 компоненты импульса, 6 компонент момента количества движения и энергия. Это соответственно инварианты параллельных переносов, ортогональных преобразований геометрического пространства и преобразований смещения начала отсчёта времени.

Разумеется, следует познакомить читателя с взглядами на пространство и время великого Пуанкаре.

Пуанкаре приходит к мысли, что: «Время должно быть определено так, чтобы уравнения механики оказались более простыми [«экономия мышления» по Маху]. Другими словами, нет способа измерения времени, который мог бы быть более верным, чем другой; общепринятый способ измерения является только более удобным. Мы не имеем права сказать о двух часах, что одни идут хорошо, а другие плохо; мы можем только сказать, что выгоднее положиться на показания первых. На трудность, которую мы только что рассмотрели, как я сказал, часто указывалось; среди новейших работ, где затрагивается этот вопрос, я укажу, кроме небольшого сочинения Калинона, на курс механики Андрада» [Пуанкаре А. О науке. — М.: Наука, 1983, с. 174].

Далее мы увидим, из чего выросла релятивистская проблема одновременности. При этом нужно помнить, что у Пуанкаре идея удобства или простоты тесно соседствует с идеей соглашения, т.е. конвенции. Таким образом, к объективной физике постепенно присоединяется субъективная психология наблюдателя. «В двух различных сознаниях, — пишет он, — происходят два психологических явления; когда я говорю, что они одновременны, то, что я хочу этим сказать? Когда я говорю, что некоторое физическое явление, которое происходит вне всякого сознания, предшествует психологическому явлению или следует за ним, то, что я хочу этим сказать? Достаточно немного поразмыслить, чтобы понять, что все эти утверждения сами по себе не имеют никакого смысла. Они получают смысл только в силу соглашения».

Вот и всё, чем всерьёз располагает наука относительно пространства и времени. Всё, что есть – чисто математические теории, непотребные с точки зрения чистого математика. Нас эти достижения не устраивают, будем разбираться самостоятельно.

Все законы физики – экспериментальные законы, а с теориями в физике дело обстоит следующим образом: нет теории второго закона Ньютона, но «есть» СТО и ОТО, хотя и нет теории массы! Нет теории заряда, но есть теория электромагнетизма и т.д. Из того, что существуют «физики-теоретики», не следует наличия физических теорий. Физика эмпирическое инструментальное знание. Она ориентирована на производство.

Строить на её базе теории, включая теорию мироздания ─ крайне неловко, по крайней мере, наивно. Хоукингу, по инвалидности, простительно. Современные философы учат, что распространённое представление о гносеологической стройности и однозначности физических категорий и понятий является не более чем иллюзией. Физические категории не определяются, а объясняются. Объяснения в отличие от математики не аксиоматичны, т. е. они не вытекают из «первичных категорий» в качестве их дериватов или выводов, не этимологически замкнуты, как в естественном языке (где «первичных категорий» не существует) – господствует системный гомеостаз. Кстати, со времён Галилея физики считают объектом своей науки лишь то, что доступно эксперименту, но варьирование характеристиками пространства и времени нам недоступно (мы даже не можем определить их местонахождение). Поэтому, строго говоря, пространство и время никак не могут быть приписаны к физике. Ньютон это понимал, поэтому у него абсолютное математическое время и абсолютное математическое пространство. У него механика – математическая дисциплина.

Мысли о времени нам приходят при восприятии чего-либо изменяющегося (восприятие трансформации). А все теории изменений предполагают, что следующее изменение до некоторой степени уже заложено в объекте (феномене), которому предстоит претерпеть это изменение. Где и каким образом заложено? Обратимся за помощью к старой доброй философии. Философы выделили и описали два типа проблем. Первый - это проблемы того, каковы вещи, что есть личность и каков этот мир - т.е. проблемы онтологии. Второй тип ─ это проблемы того, каким образом мы что-либо знаем, или, более точно, каким образом мы узнаём, каков этот мир, и что мы за существа, которые вообще могут знать нечто о данном предмете. В «точных» науках при разрешении проблемы, не принято вспоминать о главном участнике этого действа, ─ о сознании, которое, фактически, и ставит вопросы и формирует на них ответы. Уже квантовая механика показала пагубность подобной забывчивости. Здесь уместно напомнить о существовании трансформации восприятия. Дальнейшие рассуждения будем проводить с учётом указанного обстоятельства.

Таинственность пространства и времени притягивала внимание мыслителей с древнейших времён. Результаты своих размышлений на эту тему первобытные (в хорошем смысле этого слова) философы формулировали кратко − в форме апорий (апохерем). Апория (апохерема) переводится с древнегреческого как «безысходность». Согласитесь, для носителя русского языка апохерема звучит намного содержательней, чем апория.

Апория Августина гласит: «Прошлое уже не существует, будущее ещё не существует, настоящее же не имеет никакой длительности, следовательно, время не обладает реальностью».

Апории Зенона: о летящей стреле, которой нет там, где её нет, и нет там, где она есть, и об Ахиллесе, безуспешно догоняющем черепаху, доказывают даже не невозможность движения в пространстве, а его (движения) немыслимость.
И более современные мыслители не выпускали проблему пространства и времени из виду.

Так, величайший из западных мыслителей, Беркли доказывал, что пространственно-временные характеристики (протяжённость, длительность) столь же субъективны, как вкус и запах. Нет способа отличить восприятие трансформации от трансформации восприятия.

Классик немецкой философии Кант утверждал, что пространство и время – это только формы созерцания, с помощью которых мы воспринимаем вещи и видим мир таким, как он нам представляется. К миру, находящемуся вне нашего сознания, эта форма созерцания не имеет никакого отношения. Или, короче говоря, пространство и время, чистые эпифеномены. Нет пространства в себе и нет времени в себе.

Пояснение и интерпретация

Поясню, что значит здесь «в себе». Без потери смысла, изложить «Капитал» Маркса, можно так: деньги в себе ─ это товар. Деньги существуют только в нашем специфическом сознании. Не будь их там, они, в лучшем случае, были бы в миру плохой туалетной бумагой. И то, при определённых эпистемологических предпосылках. Сейчас «денег в себе» маловато. Слишком много напечатано долларов. Доллар ─ почти чистый эпифеномен!

Шопенгауэр напомнил человечеству, что мир не только представление (созерцание, отражение), но ещё и воля. Мы можем не только созерцать, но и воздействовать в настоящем на окружающий нас мир. Но ведь настоящее не имеет никакой длительности. Как же мы действуем, и на что действуем.

«Нет ничего вне нас, но мы забываем об этом при первом звуке», учил Ницше.

«Выслушав» Великих мыслителей (разгениальничались тут), понимаешь, что с феноменом (эпифеноменом) времени придётся разбираться самостоятельно. Умные люди утверждают: чтобы запутаться в понятиях пространства и времени, нужно быть достаточно умным, чтобы знать, что что-то не так, и недостаточно умным для того, чтобы понять, что же именно не так. Проверим себя. Начнём исследования с рассмотрения измерения времени.

Измерение времени связано с измерением движения. А движение измеряется движением (например, движением часовой стрелки). Длина ─ длиной, например: длиной локтя, длиной стопы (фут). Вес измеряется весом, алгебра – алгеброй, гармония – гармонией, практика – практикой, истина – истиной. Короче, естественно природная количественная оценка любой структуры производится эталонным элементом той же самой структуры. Но, кто-нибудь и где-нибудь измерял объём комнаты кубиком? Неудобно, согласитесь. У нас, для избегания указанных неудобств, есть математическая модель вычисления объёма параллелепипеда на основании данных измерения длин его рёбер.

Любые формулы (математические модели) в физике решают проблемы, подобные этой проблеме. Похожая же ситуация и с измерением времени. В природе есть естественные магниты, но нет естественных циферблатов. Зато много регулярных циклических движений. Но какое-то из них должно было взято за образец. Часы, как прибор, моделируют движение Солнца вокруг Земли, калиброваны этим движением. В отличие от небосвода, циферблат часов доступен наблюдению в любую погоду и днём и ночью, поделён на равные части и т.д. Наши предки понимали определяющую (естественную) роль Солнца для жизни (РА). Не будь в природе естественных магнитов, ─ электромагнетизм не был бы открыт, а не будь естественных циклических процессов, ─ не возникло бы и понятие о времени, а, возможно, и сознание оставалось бы на низком уровне развития. Ведь привязка событий к циклическим процессам (сами циклические процессы событий не образуют и поэтому стабильны), позволяет проводить разметку (пунктуацию) потока событий, уходящего как в ретроспективу, так и в перспективу (планирование).

Размеченный поток событий представляет собой уже структуру, сохраняется в памяти как нечто единое и может подвергаться многократной логической обработке (интерпретации) сознанием, является образом того, чему предстоит претерпеть изменение. Более того, основным результатом такого анализа является выявление наличия в указанных структурах цикличности типа: зерно, растение, зерно, растение, … Наблюдая же только за всходами и ростом растения, можем прийти к ошибочной идее «эволюции». Факт выявления цикличности мы принимаем за интуитивное озарение. И будет так, пока мы не выявим все ритмы Вселенной, ─ пока не воспримем гармонии всех её сфер. Эти структуры меняют наше сознание. Образно это можно выразить так: река формирует берега, а берега направляют реку. Самоиндукция. Само взаимодействие.

Ещё вспомним и сети Байеса. Изобретение человеком времени, сродни изобретению им письменности, и, по своей значимости, уступает только изобретению совести. Вот откуда происходит мистическое преклонение перед временем (Хронос и другие). Но не все преклоняются перед временем, тому доказательство афоризм известного политика: «Никогда такого не было, и опять». Этим афоризмом вскрывается великая тайна мира, а именно: все события абсолютно невероятны, но возможны. И в самом деле: мысленно уйдите лет на десять назад и оттуда попробуйте оценить вероятность того, что вы будете читать эти строки, здесь и сейчас. А ведь вы их читаете! По причине невероятности событий даже разговоры об обратимости времени бессмысленны. Как учил Аристотель: «Предвиденное невозможно. Непредвиденное возможно для бога».

Физика (не все это знают) ─ наука метрологическая. Соответственно, все её методы имеют метрологический характер. И здесь достижения физики огромны. Не будем ими пренебрегать. Но, так сложилось исторически, не все используемые в физике меры имеют естественно-природный характер, отсюда в ней и изобилие формул перехода от неестественных мер к естественным.. С этим обстоятельством связано распространённое и за пределы физики заблуждение. Например, предполагается, что если мнится известным, что такое количество информации, то уже должно быть ясно, что такое информация. По аналогии можно было бы сказать: раз мы умеем измерять жидкости и сыпучие материалы ведрами, то и о самих жидкостях и сыпучих материалах знаем все. Естественно, для измерения, скажем жидкостей, жидкости следовало бы и использовать, а вёдрами мы измеряем не сами жидкости, а их объёмы, и измеряем естественной мерой, особенно если ведро имеет кубическую форму.

Современные точные науки возникли в результате смещения вопроса с онтологической позиции на гносеологическую. То есть с замены вопроса «что происходит» (метафизика) на вопрос «что нам нужно узнать о том, что происходит». Методологическая подоплёка этого смещения состоит во введении чисел в природу с помощью определённых условных операций. Процесс «оцифровки мироздания» инициировал Галилей. Подход Галилея к постижению природы состоял в том, чтобы получить количественные описания явлений, представляющих научный интерес, независимо от каких бы то ни было физических объяснений. Галилей разделял мнение Птолемея о том, что природа сотворена по математическому плану и решительно отдавал предпочтение поиску математических формул (условных операций), описывающих явления природы. Поначалу возникали вопросы: много ли проку в «голых» математических формулах? Ведь они ничего не объясняют. Тем не менее, именно формулы оказались наиболее ценным на тот момент знанием. Человечество накопило количественное описательное знание и научилось пользоваться им. Этого не смогли дать ни метафизические, ни теологические объяснения причин наблюдаемых явлений. Но, мы знаем, математика – это искусственный интеллект, метод Галилея пасует уже перед относительно простым нелинейно развивающимся процессом.

Человек, в определённом аспекте, и сам есть прибор ─ мера вещей. С момента рождения (перинатальных матриц С. Грофа не касаемся) начинает формироваться сознание. Рост функциональности сознания связан с формированием множества «шкал» для адекватной оценки и интерпретации восприятий. Любая шкала в себе ─ это циклический природный процесс. Естественно, эти «шкалы градуируются» не только (не столько) собственным опытом, но влиянием социума при усвоении языка. Жизнь человека слишком коротка для того, чтобы в одиночку обнаружить и зафиксировать цикличность множества явлений. Факт идентификации цикличности воспринимается нами как озарение, интуитивное прозрение, обретение смысла, откровение. Здесь циклические природные процессы вступают в резонанс с ментальными процессами нашего сознания. Чувство времени ─ побочный эффект измерения движения движением, связанный с движение мысли в процессе этого измерения. Вспомним аксиомы метрологии: нельзя измерить линейку той же самой линейкой, если у вас всего один измерительный прибор, то у вас нет ни одного прибора и т.д. Как видите, методом банализации, легко показать, ─ в чувстве времени нет ничего таинственного.

Вот и Зенон, постоянно меняя эталон длины, мысленно загонял движение Ахиллеса и черепахи «в точку», где, конечно, измерения немыслимы. В принципе, на те самые грабли, что и Зенон, наступил Эйнштейн. Двойка им по метрологии!

Вернёмся, однако, к нашим апохеремам. Мы с вами уже более-менее разобрались со временем, осталось понять, что есть движение. То есть сделать движение мыслимым. Пора превзойти «мудрецов брадатых». Но не придётся ли создавать для этого мироздание в целом?

. Кто-то из китайских мудрецов сказал: «Знать – значит понимать, понимать – значит уметь, уметь – значит знать». И в самом деле – как можно познать и понять нечто (даже более простое, чем мироздание в целом или время ─ в частности), не создавая этого нечто. Для нас убедительны лишь технологии, разумеется, в широком смысле этого слова, включая и технологии математических доказательств. Такому методу без всякой иронии можно дать название «постижение истины с активной позиции Создателя».

Смыслом чего-либо обладает лишь его Создатель, а не наблюдатель. Вот создадим сами действующую модель нового мира, тогда и ответим на любые вопросы – что это? зачем это? как это? Было бы кому спрашивать! Полагаете − трудно. А кому легко? Кажется, для этого нужно создать Мысль. Или, что одно и то же, дать ей конструктивное определение. Ведь и наш мир начался с логоса. То есть с Мысли. На всё Воля Божья и Промысел (Замысел).

Пояснение

В математике (и не только в ней) понятия вводятся двумя принципиально разными путями. Первый путь основан на использовании прямого или конструктивного определения – явного построения соответствующего объекта, второй – на использовании косвенных (описательных или дескриптивных) определений, задающих тот или иной объект перечислением требуемых свойств. Понятно, что дескриптивных определений больше, чем конструктивных. Нахождение конструктивного определения того или иного объекта, ранее заданного лишь дескриптивно, попутно дает доказательство его существования, а косвенные (дескриптивные) определения в математике (и не только в ней) могут описывать и бессмысленные или несуществующие объекты. Так, например, подброшенное в свое время философией науке дескриптивное (и заманчивое) определение «философского камня», надолго обрекло ученых (и неученых) на поиск его конструктивного определения.

Однако, наряду с основной задачей преобразования дескриптивных определений в конструктивные, бывает актуальна и обратная задача − выделение характеристической группы свойств того или иного конструктивно (явно) заданного объекта: неудобно ведь при каждом упоминании объекта предъявлять подробную схему его устройства. Эта задача похожа на создание настоящих произведений искусства – представление бесконечного конечными средствами. По сути, люди в жизни только и заняты тем, что преобразуют дескриптивные определения в определения конструктивные и наоборот.

Замечательный, но редко цитируемый физик-мыслитель Бом, говорил, что можно наде¬яться создать теорию объективной реальности. И, тогда, пространство-время появится сразу же. Не следует начинать с пространства-времени и затем пытаться развивать теорию объективной реальности.
Начальной точкой для Бома является понятие «неделимой це-лостности», и цель его состоит в исследовании того порядка, кото¬рый, как он полагает, присущ космической ткани отношений на более глубоком «непроявленном» уровне. Он называет этот поря¬док «имплицитным» или «свернутым» и описывает его, пользуясь аналогией голограммы, в которой каждая часть в некотором смысле содержит целое. Если осветить любую часть голограммы, будет вос¬становлен весь образ, хотя, может быть, и с меньшей подробностью деталей, нежели то, что можно получить из полной голограммы. С точки зрения Бома реальный мир структурирован в соответствии с тем же общим принципом, когда целое может быть развернуто из каждой части.

Бом учитывает, что голограмма слишком статична, чтобы ее можно было использовать в качестве модели подразумеваемого по¬рядка на субатомном уровне. Для выражения существенно-динами¬ческой природы субатомной реальности он создал термин «холодвижение». По его представлениям, это динамический феномен, из ко¬торого вытекают все формы материальной Вселенной. От этих мыслей тянет серой.

Всегда и неизбежно существует отбор данных, поскольку совокупная Вселенная (как прошлая, так и настоящая) не поддаётся наблюдению ни из какой заданной позиции наблюдателя. Хотя бы потому, что настоящее мгновенно. Поэтому можно говорить лишь об интерпретации, а не о наблюдении. Следовательно, мы интерпретаторы, а не наблюдатели. Слово «интерпретатор» в настоящее время, зачастую, ассоциируется со специфической компьютерной программой. Разделяя ресурсы компьютера, в нём может функционировать множество интерпретаторов. Мы всегда рассматриваем природные явления через призму (линзу) собственных достижений. Так понять наличие электрического разряда у некоторых рыб и эхолокации у летучих мышей, мы смогли только на основе собственных достижений в электромагнетизме и акустике.

Платон и Пифагор, в отличие от автора этих строк, не владели сутью компьютерных технологий и не смотрели фильм «Матрица», им было трудно передать свои представления о мироздании, не прибегая к иносказаниям, а именно: пещере манифестации идей, абсолютизации чисел («Вещь суть число»). Ещё не понятно, куда я вас веду? ─ Пытаюсь (в духе времени), дать конструктивное определение мирозданию, используя компьютерные технологии и основываясь на предположении, что наш мир в себе ─ естественный компьютер. Невероятно? Но, ведь, уже человек в определённом аспекте естественный компьютер, давайте додумывать мысль до конца, не замлевайте на первой её фазе. Привлечём к объяснению кибернетическую модель (на дворе то век информационных технологий, а мы всё о паровозах). Выше знамя идеализма! Наши пришли. Теперь-то узнаем: как сознание творит иллюзию материи (невозможно? А вы видите сны?) и иллюзии индивидуальных сознаний, что представляет собой «холодвижение» Бома и действительно ли восприятие трансформации неотличимо от трансформации восприятия.

Естественно, речь пока идёт лишь о гипотезе положенности компьютерных принципов в основу мироздания. Например, принципа фон Неймана – программа и данные хранятся в одной и той же памяти. Мы ─ множество интерпретаторов, со всем остальным в одной памяти и ничто другое нам не дано. Достаточно и этого. Мы можем не только читать память (отображать), но и записывать в эту же память (действовать, изменять «мир»). Но, все наши действия, в конечном счёте, цензурированы возможностями интерпретатора и характеристиками «компьютера». Вы же ощущаете, что наше мышление бьётся «как в тесной печурке огонь», мечтая вырваться на свободу и пронестись пожаром осознания по мирозданию. Наши индивидуальные сознания – это этакие программы интерпретаторы, способные и к само интерпретации и, в ограниченных пределах, ─ к самомодификации и к само репродуцированию посредством копирования. Разумеется, каждый интерпретатор может интерпретировать и модифицировать любой другой интерпретатор; в общей же памяти находимся.

Таков наш основной ответ на основной вопрос философии.

В утешение материалистам, напомним, что их материя не противопоставляется ничему и, следовательно, ничего не означает. Или, иначе говоря, она означает всё, и её можно одинаково назвать абсолютной субстанцией (Спиноза), Богом или просто Абсолютом. Нет эталона материи, а по количеству приписываемых ей свойств, она превосходит Создателя, так как объявляется не только создателем всего, но и самосоздателем.
Информация, при преобразовании посредством оператора (оператор ─ это отображение множества, наделённого структурой, на другое такое же множество) репрезентирует представление, т. е. прошлое (in). Аутформация посредством такого же оператора (сознания, интерпретатора) преобразует (aut) структуры (прошлое), а они снова пойдут на вход оператора. Аутформация связана с воздействием на ту память, где записаны структуры прошлого. Математически это можно попытаться представить формулой:
F(n+2) = F(n+1) + F(n), где F(n) – прошлое, F(n+1) – настоящее, F(n+2) – будущее.

Числа Фибоначчи и «золотое сечение» помните? Вот почему так распространено в природе «золотое сечение»!

Если бы мы создали сейчас новое мироздание в компьютере, то забавно было бы наблюдать за спорами тамошних мудрецов: Что есть материя? Что есть время? И самый умный из них пришёл бы к выводу: сознание есть первичная реальность, есть сущность Вселенной, основа бы-тия, все формы материи и живые существа есть проявления этого чистого сознания в самом себе. Не подозревая, что сознание ─ это компьютерная программа ─ объект нематериальный, даже с точки зрения самого вульгарного материалиста. И был бы, в принципе, прав. Ведь, мысль о вещи не менее реальна, чем сама вещь. Зачем тогда вещь? Да и, кстати, поймите, нам через сознание дана виртуальная реальность. Кто нам таким, какие мы есть, даст настоящую? Я бы ни за что не дал!

Ясно, что мир, в котором мы живем, ─ это «прошлое», состояние памяти, постоянно изменяемой (в том числе и нами). Что прочитали в памяти, то есть настоящее. Да и сами мы лишь текущее состояние некоторой области памяти. Никакой мистики. Адресное пространство памяти ─ есть наше пространство. Ведь в математике пространство определяется как ЛОГИЧЕСКИ МЫСЛИМАЯ структура, служащая средой, в которой осуществляются другие структуры, формы и те или иные конструкции, а также фиксируются отношения между ними. Но определение не даёт ответа на вопрос о мерности пространства даже для человека с абсолютным математическим профилем сознания. А ответ прост.

Пространство трёхмерно потому, что оно антропоморфно. У Евклида оно изотропно. А в наших ощущениях - анизотропно. Различимы умом: верх-низ (небо-земля), право-лево, вперёд-назад. Идея трёхмерности пространства порождена в нашем уме соответствующей асимметрией нашего тела, различимой умом. Идея протяжённости в уме складывается из оценки возможностей наших дланей. Будь мы шарами в невесомости, то жили бы без понятий о пространстве.

Вопрос о размерности пространства правомерен, если понятие "мерность" имеет смысл для объектов - элементов пространства. Для тех же векторов оно имеет смысл, поэтому размерность векторного пространства всегда можно определить. Не стоит буквально понимать математические термины. Их смысл иногда очень далек от обыденного.

Не стоит так буквально переносить математические объекты в реальный мир и проводить какие-то аналогии. Математика не претендует на материальную реализацию своих построений. Она лишь дает инструменты для оперирования разнообразными, вполне возможно не существующими в реальности, структурами. Остальные науки пользуются этими инструментами как наиболее подходящими для описания реальных процессов.

Здесь уместно вспомнить о собачках академика Павлова. Помните: звонок мясо, слюна. Многократный повтор. Условный рефлекс. Теперь: звонок, слюна и без получения мяса. Будь собачка «поумнее», у неё вполне могло бы сложится представление, что причиной появления мяса является выделение ею слюны. Так и современные учёные считают, что их математические упражнения являются причиной реальных природных процессов. И всякие придуманные ими мерности действительно есть в природе сами по себе.

Наши представления (конкретный предмет) имеют пространственно-временное определение (место), а вот понятия (например, понятие о стуле вообще) его не имеют. Зато наш ум получает дополнительно непространственное измерение – понятийное. Но двигаться в этом "измерении" мешают: стремление к мирскому успеху, лень и страх перед самопроявлением.

А время? Мы уже почти всё о нём поведали. Нет проблем создать его иллюзию, достаточно запустить в памяти несколько циклических процессов. Но можем подойти к этому вопросу и творчески.

Ведь существуют естественные способы аранжировки (пунктуации) потока событий, отличные от знакомой нам аранжировки по времени (привязке к циклическим процессам или к их фазам).

Мы настолько привыкли к упорядочению (аранжировке) событий только по времени, что никакого иного способа и представить не пытаемся. Однако есть много других естественных способов упорядочения и сортировки объектов и событий. Например, числа натурального ряда упорядочены по величине. Место числа в ряду определяется его величиной. Есть структуры очередей, списковые структуры и т. д., упорядоченные связками-указателями.

В логических "если... то..." не содержится времени. В компьютере же причины и следствия используются для симуляции логических "если...
то...". Причем сами последовательности причин и следствий с необходимостью включают время, как нечто вторичное.

Но вечны ли эти записи в нашей Суперпамяти? Видимо, не вечны. В майском номере журнала «Техника молодёжи» за 2010 год (№ 920) опубликована интересная гипотеза Ивана Прядильщикова «Материальные отпечатки души». Труды христианского философа IV века Григория Нисского, представляют нам учение о сфрагидации. Суть этого учения: душа человека отпечатывается в каждом атоме усваиваемого телом вещества. И как бы потом эти атомы не рассеивались в пространстве, они сохраняют эту печать навсегда. (От себя заметим: а разве может быть по-другому?) И только вещества, получившие такой отпечаток духовной силы, могут участвовать в круговороте земной жизни.

Развивая идею Нисского, русский философ ХХ века П.Флоренский разработал представление о пневматологии – особой части земного вещества, вовлечённого в круговорот духа, несводимый к круговороту жизни. Есть много данных, писал Флоренский, − намекающих на особую стойкость вещественных образований, проработанных духом, например, предметов искусства.

Выходит, предметы т. н. материальной культуры не могут долго существовать без постоянного контакта с живыми людьми. И именно этим контактом поддерживается в рабочем состоянии «вторая природа» − мир сооружений и машин, созданный человечеством. Обращая внимание на что-либо, мы «энергетизируем» память, репрезентирующую этот объект, подставляем её под цикл регенерации.

Вся наша история (оперативная память), в конечном счёте, перетекает (сбрасывается) в мифологию (долговременную память).

Американский ученый-когнитолог Марк Чангизи, изучая феномен так называемой "задержки ответа нейронов" пришёл к заключению, ─ мы предвидим будущее. То есть видим вещи за одну десятую секунды до их фактического появления. Согласно его теории (журнал Live Science), наше зрение эволюционировало до такого уровня, что стало способно создавать образы того, что появится через одну десятую секунды в будущем. Это предвидение позволяет нам быть начеку, когда в нашу сторону летит мяч, оно дает нам время среагировать и поймать его. С помощью этой способности мы можем также, к примеру, уверенно маневрировать в толпе.

Ещё несколько примеров подтверждающих эту теорию. Пример «парадокса точности» от Колмогорова. Стрелок теоретически не может попасть в мишень: ни точности его глаза, ни ловкости его рук никак не может хватить для этого. Ранее говорили, что стрелок использует какие-то неизученные возможности своей нервной системы, которые позволяют ему сделать невыполнимое.

Академик Матвеев («НиЖ», №8, 2010) говорит: «Что такое сознание? Это какая-то способность строить виртуальный мир мироздания. Давно уже говорят биофизики или физиологи, что человек видит не столько глазами, сколько мозгом. Если измерить скорости химических реакций, которые переносят нервные импульсы, кажется, что увидеть одновременно всё, что мы видим, невозможно. Но это возможно, потому что в зрении участвует мозг. И по отдельным данным он достраивает общую картину»

В действительности мы совершенно не осознаем получение тех сообщений, которые говорят нам о том, какого рода сообщение нами получено. По роду сообщения сознание само строит и выдаёт на свой экран собственное «сообщение». Осознание себя не осознаёт! Как мы, например, определяем, что видим, скажем, этот стол? Каким образом мы узнаем, что наши фантазии — это фантазии, а не опыт?

Исследования по нейрофизиологии показывают, что сигнал от сетчатки глаза модулирует нейронную активность латерального коленчатого тела таламуса, к которому кроме зрительного нерва подходят еще пять нервов (аксонов) из коры головного мозга. Короче говоря, то, что мы видим, почти на 90% определяется мозгом. Извне приходит лишь раздражитель, запускающий быстрый процесс референции. Сущность вещи обретают в сознании.

Попов Борис Михайлович

Тем, кого заинтересовала эта работа (пока, по сути, черновик),
но не всё в ней понятно или, как мнится читателю, правильно,
можно изучить другие работы её автора