Было это давным-давно, когда странствующего дервиша можно было встретить на любом дорожном перекрестке, на каждом базаре. Среди них были и истинные верующие, и шарлатаны, и те, кто достиг святости. Был среди них один старик, который отличался от своих товарищей особой статью и строгостью. Его седая борода, седые волосы и благородный вид вызывали уважение. Его одежда всегда была чиста и опрятна. Его почему-то все звали Султаном. И никто не знал, почему.

Он мог дать мудрый совет и помочь нуждающемуся. Он мог лечить трудноизлечимые болезни. Поэтому во многих городах и селениях знали его и всегда были рады принять его у себя. Он очень много знал, мог ответить на любой вопрос и очень интересно мог обо всем рассказать. Поэтому вокруг него всегда собиралась толпа почитателей.

Однажды, во время одного из таких собраний, молодой дервиш спросил его: «А почему вас зовут Султаном?». – До того, как стать странствующим дервишем, я действительно был султаном, - ответил старик. – Вас что, изгнали? – Нет, я ушел добровольно, оставив сыновьям свой трон и султанат. – Почему же вы это сделали? – Может, вам это покажется смешным, но я пошел искать любовь. – Вы, любовь…! Да у вас же был целый гарем женщин! – Да, но ни с одной из них я не познал любовь. Когда-то я тоже наивно думал, что удовлетворение своей похоти это и есть любовь. Но, когда я увидел настоящую любовь, то понял, что никогда не любил. Я просто сексуально развращал своих жен, а они развращали меня. И тогда я понял, что любовь в гаремах не живет.

И еще я понял, что сытая развратная жизнь в роскоши и неограниченная власть отвращают человека от любви. Он перестает быть чувствительным к чужому горю, радоваться чужой радости. Он попирает своим развращенным эгоизмом добро и справедливость. Вокруг него толпятся жадные, завистливые, жаждущие власти и богатства люди. Как же в такой среде выжить любви и справедливости? И все-таки мне посчастливилось, я увидел двух любящих людей. И тогда я понял, что я нищий. Мое сердце пусто. Оно стало неспособно принять любовь. И мой гарем – это средоточие разврата и попрание любви. И я ушел из своего дворца.

- Этих двух любящих вы видели в своем дворце? – Вначале – в своем дворце, а потом в бедной хижине одного юноши. А случилось это так.

Однажды я заметил, что самая драгоценная жемчужина моего гарема, Лейла, стала невеселой, замкнутой. – Что случилось, - спросил я ее. – Может, ты заболела? – О, мой повелитель! – воскликнула она и, зарыдав, упала передо мной на колени. – Ты же знаешь, что ты первый и единственный мужчина в моей жизни. И мне всегда казалось, что то, чем мы занимаемся и есть любовь. Но, оказывается, любовь это совсем другое. – Ты познала любовь? – грозно спросил я. – Да, мой повелитель, ты можешь забить меня плетью, можешь приказать отрубить голову, но я невиновна перед тобой. И моя верность тебе осталась цельной. Но я полюбила другого человека.

– Кто же он? – Ты не сделаешь ему вреда? – спросила Лейла и посмотрела на меня молящими глазами. – Нет, - сказал я, хотя у меня внутри все кипело от возмущения и ревности. – Это тот юноша, который каждое утро приносит во дворец молоко. Я приказал слугам найти и привести ко мне этого человека. «Дожил, - думал я, - моим соперником стал простой молочник... Ну, погоди же…». Лейла в отчаянии убежала в свои покои. И вот вошел он. Это был красивый, стройный юноша, в чистой опрятной одежде. Он поклонился мне, и в его поклоне не было лести, страха, подобострастия. Это был поклон честного, безгрешного человека. И это мне понравилось. А когда он поднял на меня свои глаза – все мои злые слова и намерения куда-то испарились. В этих глазах было столько доброты и участия, что я утонул в них. Это были глаза моей доброй матери, и слезы чуть не полились из моих глаз.

– Вы звали меня? – спросил юноша. И голос его отозвался в моем сердце какой-то давно забытой мелодией. Но я справился с собой. – Ты любишь мою жену Лейлу? – спросил я. Юноша молча опустил глаза. И я понял, что он никогда не скажет мне «Да, люблю». Потому, что эти слова можно сказать только одной женщине. И в этом была его чистота и порядочность. Я позвал Лейлу. Когда она вошла и они встретились глазами, по их телам пробежала дрожь. Он подошел к ней, взял за руки и они потонули друг у друга в глазах. Их лица горели и от них исходила такая волна чего-то такого, чего я никогда не испытывал, что мое сердце сжалось от сладкой боли и слезы невольно потекли из моих глаз. Но они ничего не видели и не слышали. Этот мир вместе со мной, дворцом и всем этим городом перестал для них существовать. Он прикоснулся к ее лицу, волосам и снова по их телам пробежала дрожь. И все это было на моих глазах и я ничего не мог поделать. Слезы лились из моих глаз.

Я стал невольным свидетелем чего-то запредельного, святого. Наконец они словно проснулись. С удивлением оглядели комнату, меня, потом молча поклонились мне и вышли, держась за руки. И я, грозный всемогущий султан, ничего не мог с этим поделать. Я плакал, как ребенок. И чувствовал, как эти слезы смывают грязь с моей Души. И я простил им. Я отпустил их. Несколько дней я никого не пускал к себе и размышлял о случившемся. Наконец не выдержал, оделся в простые одежды и пошел к хижине молочника посмотреть, как они живут. Мое воображение рисовало нищету, запустение, убогость. Но вместо этого я увидел ухоженный дворик, цветы, опрятный домик. Здесь царил покой и уют.

Меня встретила хозяйка, мать юноши. Она узнала меня, поклонилась. И в ее поклоне не было ни унижения, ни лести, ни подобострастия. Она приветствовали меня не как султана, а как гостя, как - бы говоря тем самым, что здесь ее законы и правила и, кто бы я не был, я должен уважать их. Когда я спросил, как живут молодые, она, молча, приложила палец к губам, тихо провела меня в дом и показала на щель чуть приоткрытой двери отделяющей маленькую комнатку. И я увидел их. Они стояли друг против друга, держались за руки и чему-то смеялись. Иногда он касался пальцами ее лица, волос и я видел, как дрожала его рука и как по их телам пробегала дрожь.

- Чем ты их кормишь? – спросил я хозяйку. – Они почти ничего не едят, - ответила она. – Клюнут немного и опять друг на друга смотрят. Я думаю, им эта пища уже не нужна. – Но они хоть спят, как муж и жена? – поинтересовался я. – Что вы! – воскликнула хозяйка. – Они не могут переступить эту границу. Они только касаются друг друга пальчиками. И этого им хватает. Видно, все земное оскверняет их и они это чувствуют. Между ними не земная любовь. Это две половинки одной Души, которые нашли друг друга. Они не могут более двух-трех минут жить друг без друга. Через две минуты разлуки они встречаются друг с другом, как будто не виделись вечность. – А целоваться они, целуются? – Что вы, им не нужны поцелуи, это земное. Они даже не разговаривают, им уже не нужны слова, они понимают друг друга без слов. И я ушел из этого дома растерянный и обескураженный.

«Ради чего человек живет, - думал я, - ест, пьет, получает удовольствие, жаждет власти, денег и почестей. И в этом ищет смысл жизни и свое счастье. А счастье, оказывается, в другом. Вот оно. В маленькой хижине. И счастье это – любовь. То, что ни за какие деньги не купишь и никакими золотыми клетками не заманишь». В тот же день я собрал сыновей и всех своих сановников. Передал им власть, оделся в одежды дервиша и ушел искать ту истину, которая никогда не посещает дворцы и храмы. Но через год дороги снова привели меня в мой султанат. И я сразу же отправился к хижине молочницы. Она встретила меня, узнала, заплакала и обняла.

– Нет больше моего сына и Лейлы, - сказала она. – Как нет, - испугался я, - они что, умерли? – Нет, они вознеслись. – Как вознеслись? Я отстранился и посмотрел в глаза женщины: уж не сошла ли она с ума? – Перед этим они вообще перестали что- либо есть, - стала рассказывать она. – Но я не видела, чтобы они выглядели похудевшими и изможденными. Наоборот, они играли и смеялись, как дети. Однажды утром они вышли умыться. Разыгрались и начали брызгать друг на друга водой. Потом я вдруг услышала, что они замолчали. Я выглянула во двор и увидела, как они, почему то очень медленно, подходят друг к другу. И вот они встретились. Он впервые обнял ее и она прижалась к нему всем телом. Будто вошла в него. И я увидела, как по их телам пробежала волна, и из них изошло нежно-розовое пламя. Оно было настолько ярким, что я зажмурила глаза. А когда открыла, то поняла, что их уже нет. Их тела по-прежнему стояли, словно влитые друг в друга, но их не было. Души их вознеслись туда, где живет только любовь.

– А где же теперь их тела? – спросил я. – Твой сын построил для них храм. Сейчас они там. Они стоят, как живые. Тлен не касается их. От них исходит такая благодать, что люди тысячами идут поклониться им и напитаться этой благодатью. И я тоже пошел в этот храм. И когда я вошел туда и увидел их, то невольно, как и десятки других людей, упал на колени. И слезы необъяснимой радости, необъяснимого счастья потекли из моих глаз. И я понял, что любовь - это та сила, та благодать, ради которой и стоит жить. И весь человеческий труд, все страдания служат взращиванию этой благодати в сердце каждого человека.

Любовь – это дар Божий тому, кто настрадался в своих жизнях и кто, несмотря ни на какие миражи мирских соблазнов, выстоял и сподобился для принятия этого Дара. – Вы все говорите, что к любви можно прийти только настрадавшись, - сказал один из слушателей. – А разве нельзя прийти к ней через радость, или добро, или сострадание? – Но как ты познаешь радость, не познав горя? Как ты можешь познать добро, не познав зла? Как ты можешь научиться испытывать сострадание, не познав боли? Любовь всегда тиха и жертвенна. Она всегда готова отдавать и ничего не просить взамен. Как же ты научишься любить, не научившись жертвовать? Мы приходим в этот мир, чтобы через лишения и страдания научиться любить. И я не знаю других путей, ведущих к этому Божественному дару.

– Может, вы знаете? – обратился дервиш к толпе. Но люди молчали. Ибо все они уже шли этим путем. И ни один из них не был освобожден от страданий. Человечество выдумало много путей, ведущих к Богу, - продолжал дервиш. – Путь йоги, путь христианского молитвенного состояния, путь странствующих, поющих и танцующих дервишей… Но все их объединяет один путь – путь Любви. Любите друг друга, соединяйтесь в любви, стяжайте любовь. Жертвуйте собой ради обретения любви. И прекратятся раздоры и войны на земле, исчезнет зло и неправедность и все люди снова станут Братьями и Сестрами. Ибо все мы от Бога. И во всех нас Бог. А Бог – это и есть Любовь. Так закончил дервиш свой рассказ. И люди молчали и смотрели внутрь себя, пытаясь отыскать хоть частичку того, что именуют любовь.

Я не знаю ни одного йога, ни одного святого, которые бы пришли к Божественному просветлению не настрадавшись и не любя. Гаутама Будда получил озарение пройдя через многолетние страдания. Иисус Христос, никем не принятый и всеми гонимый, был распят на кресте. Но именно он свидетельствовал людям о любви, как о единственном пути, ведущем к Богу.