Кто не задумывался о том, какую роль одобрение окружающих играет в нашей жизни? Сколько сил уходит на постоянное сканирование: кто что обо мне подумает и скажет? Понравится ли тем, с кем я сегодня увижусь, мой внешний вид, моя позиция и образ мыслей, мой продукт, услуга или творчество?

Если вы немного похожи на меня, эти вопросы либо просто тревожат, либо вообще управляют ходом вашей жизни.

Внутренний критик всегда на высоте. Иногда даже кажется, что он вперёд нас родился! Но это не так. Внутренний критик — та субличность, которую в нас воспитывает социум: родители, семья, школа, соц.сети и мировое правительство. Он как чип, который контролирует нас, чтобы мы не нашкодили, когда никто не смотрит. А что, очень удобно. Вселил в человека неуверенность, боязливость, зависимость от мнения мамы, бабушки, учительницы, подружки и рекламы, заполировал запретами и похвалами в нужных местах, и готово – хорошие девочки и славные мальчики, как с конвейера.

Помогают ли эти качества строить карьеру, завязывать знакомства и иметь хорошую репутацию?

Безусловно.

Дают ли они возможность познавать себя настоящего, жить творчески и смело проявлять себя?

Вряд ли.

Мой первый и единственный поход в художественную школу вспоминается мне как тревожный разноцветный сон. От такого просыпаешься уставшим, напряженным, будто сделал что-то не так. Открываешь глаза и ждёшь, что тебе сейчас позвонят и напомнят, что именно.

Мне было лет 5-6, мы пошли туда с папой, другие дети тоже были с родителями. Я как-то сразу уловила важность этого события, возможно, это было отборочное занятие.

Я должна была им понравиться.

Задание было нарисовать картину, кажется, почти любую. Мы с папой рисовали лошадь, пасущуюся у дерева рядом с домом, ничего особенного. Быстро стало ясно, что рисовать удобнее всего не красками и кисточками, а родителями. И чьи-то родители были оочень качественными инструментами, но не мой папа. Он вообще хорошо рисует, но с непривычки нарисовать лошадь, конечно, не смог красиво и пропорционально. Я следила, как наш лист заполнялся краской и испытывала жгучий стыд: наша картина ужасна, надо было рисовать что-то другое, она никому не понравится, а значит и я никому не понравлюсь, и меня никуда не возьмут.

Когда время истекло, все картины повесили на стену, детей и родителей усадили в зрительный зал и попросили каждого ребёнка показать картину, которая ему больше всего нравится и объяснить почему.

До сих пор у меня перед глазами стоит счастливое и абсолютно уверенное лицо девчонки, которая выбежала первой и уверенно показала на свою Медузу Горгону с разноцветными волосами-змеями и сказала с восторгом и гордостью: «Вот это картина!» Картина была прекрасной, уверенной, энергичной, яркой. И почему не я её нарисовала?!

Потом другие дети выходили и показывали либо на свои картины, либо на ту самую Горгону. Я вышла последней и упрямо указала на нашу с папой кривую лошадку. Я почти ненавидела её, но мне было неловко перед папой, не хотелось обесценивать его работу, к тому же я знала, как мы с ним старались.

Кто-то засмеялся, кто-то сказал «Фуу!», многим она не понравилась. И всё, что было дальше, для меня как в тумане. В тот день я похоронила свою надежду рисовать.

Сегодня я созвонилась с папой, уточнить, не помнит ли он подробностей того дня, он вспомнил даже адрес, сказал, что всё было мирно, никаких особых эмоций или конфликта. Видимо, я была так парализована стыдом, что даже ничего никому не сказала. Просто, наверно, наотрез отказалась дальше ходить на рисование. Конечно, мама наверняка пыталась меня поддержать, могла сказать что-то вроде: «Оо, какая картина, вы с папой так старались. Ну ты же только начинаешь. Ничего, научишься, ведь для этого и ходят в художественную школу!»

Но уже в 5 лет было ясно – надо, чтобы то, что ты делаешь, нравилось другим. Хоть кому-то. Искать в чужих глазах поощрение и поддержку. Надеяться на похвалу. Всегда коситься по сторонам, кивает ли кто-то рядом согласно с тобой.

Знали бы вы, насколько это противно моей природе! Вашей тоже?

Ну, а что делать, если мой рисунок не понравился важной тёте, как жить?

Вариантов несколько:
А. Можно в ужасе спрятать его и больше никому своё творчество не показывать, ещё безопаснее – не творить.
Б. Можно продолжить упрямо ходить на рисование и научиться-таки рисовать, чтобы другим нравилось.
В. Можно пойти за поддержкой к маме, она наверняка похвалит, она всегда так делает.
Г. Можно показать тёте средний палец и считать себя непризнанным гением.

А можно сделать то, что кардинально изменит отношения с миром: взять свой рисунок, посмотреть на него, как на пусть и не совершенный, но по-своему уникальный акт творчества, расправить плечи и сказать скромно, но уверенно, важнейшие слова:

«А мне нравится!»

Всего три слова, которые мы совсем не привыкли говорить. Так, без сцен и скандала можно защитить самое уязвимое, что у нас есть, наше право на самовыражение.

«А мне нравится!» – это «Я такой же человек, как и ты».

«А мне нравится!» – это самоуважение.

«А мне нравится!» – это не ждать оценки, поощрения, похвалы, не работать за оценку, не зависеть от неё.

«А мне нравится!» – это разговор на равных.

«А мне нравится!» – это значит, что я не перестану делать это.

«А мне нравится!» – это слова сильного человека.

«А мне нравится!» – это «Иди, рисуй своё, и оставь меня в покое!»

«А мне нравится!» – это опираться на пустоту.

«А мне нравится!» – современное искусство, которое верит в то, что каждый имеет право выражать себя и транслировать то, во что он верит.

Да, это не слова хороших девочек, не позиция отличников и не путь к популярности. Это шаг навстречу самому себе, протянутая рука поддержки и достойный ответ внутреннему критику. Пусть ваше «А мне нравится!» звучит увереннее и смелее с каждым разом, определяет то, что для вас ценно, и помогает в борьбе с перфекционизмом.


Автор:
Анна Черных