Есть много способов туда попасть.

Можно напроситься к друзьям в попутчики и поехать на автомобиле. Можно добираться элект­ричкой. Пару раз я ездила туда автостопом, и этот вариант тоже пришелся мне по душе. Но на этот раз я выбираю комфорт.

Фирменный экспресс отправляется от платфор­мы современного вокзала. Сейчас середина празд­ников и народу в вагоне немного. Поезд идет дале­ко, мои попутчики располагаются всерьез: домаш­ние тапочки и тренировочные костюмы, объемные пакеты с едой и стопки газет. Мне же пути — всего три с половиной часа.

Я бросаю тяжелый рюкзак в багажную нишу под полкой, снимаю куртку и усаживаюсь на свое мес­то. Город остается позади, я успеваю только слегка удивиться, как быстро это происходит. Впереди две недели отпуска и непростая затея, которая меня в этот отпуск позвала.

Три часа проходят незаметно. И вот, снова взгро­моздив на плечи рюкзак, я оказываюсь на заснеженной платформе маленького городка. Больше здесь никто не выходит. Проводница выпускает меня и сразу же поднимает ступени, и ждет отправления. А я иду в центр. Мне нужно найти такси, которое отве­зет меня в лагерь. Это еще километров тридцать.

В рюкзаке все мое богатство на предстоящие две недели: купленный в рассрочку «бэушный» ноутбук, стопка дневников за последние восемь лет, распечатанные тексты и беседы моего Мастера.

Все это давит на хрупкие плечи, и когда уста­лость от неподъемного рюкзака достигает предела, вдруг у обочины дороги разворачивается и тормо­зит такси.

— Здравствуйте, — говорю я, открывая дверцу. — Мне нужно в деревню ... — говорю название.

Я периодически жду, что он спросит меня о том месте, куда мы едем. И почему уже несколько лет туда и зимой и летом приезжают люди из далекого Петербурга. Я жду этих закономерных вопросов и немного напрягаюсь. Они ставят в тупик, на них трудно ответить так, чтобы тебя сразу же поняли. Поняли, не сведя к привычному: а-а-а, ну понятно, просто отдохнуть... В том-то и дело, что не просто. Но об этом потом...

Однако водитель не спрашивает. Наверное, у него уже есть объяснение, и он не ищет нового.

За разговором мы едем быстро, до лагеря остает­ся всего ничего. Дорога становится узкой, сильно петляющей и словно пролегающей в тоннеле: плот­но обступившие ее деревья и кусты поглощают обо­чину, сливаясь при движении в сплошной массив. Мне очень нравится этот участок: едешь и едешь в зеленом тоннеле, забывая откуда и теряя представ­ление куда.

Но вот и деревня, через поле от которой — лагерь.

Такси паркуется у обочины. Водитель, полу­чив причитающееся, доброжелательно помогает мне навьючить мою поклажу. Машина разворачи­вается, еще некоторое время освещая мне путь, — и уезжает. Темнота и тишина обступают меня. Я почти не вижу тропинку, пробираясь в сугробах на ощупь. Необитаемая зимой деревня остается позади. Я прохожу через поле и сквозь приоткры­тые ворота попадаю на едва освещенную сейчас территорию.

Я уехала сюда без раздумий. Я давно этого хоте­ла. Но всяческие дела держали в городе, и тогда я понимала, – еще не время.

Все сложилось само со­бой. Еще в начале недели ничто не предвещало мо­его отпуска. Лишь только чувство, что уже пора. Оно возникло посреди суеты, отодвигая все осталь­ное на периферию моего сознания, и островком ти­шины проросло в желание, наконец, уехать и ока­заться здесь.

Бывшая барская усадьба. Потом пионерский ла­герь. Он был заброшенным, когда мы на него на­ткнулись. Каждый год приезжая сюда, мы приводи­ли его в порядок и устраивали тут летние лагеря. Жизнь этого пространства раскрывалась нам и вто­рила жизни нашей дыханием естественных ритмов, глубиной и чистотой простого быта, многоликой красотой безыскусных пейзажей и бессчетным чис­лом природных феноменов, чудес, совпадений и за­гадок — знаков его расположения. Обоюдная лю­бовь привела к тому, что это место стало нашим. Теперь сюда можно приехать в любое время.

И жить...

Захожу в усадьбу и иду по комнатам, здороваясь и болтая с теми, кого давно не видела. Моему внезап­ному приезду рады и удивлены. В натопленных и обжитых комнатах есть место... Но хочется быть од­ной. Поколебавшись немного, я поднимаюсь на вто­рой этаж и нахожу пустую комнатенку. Светло-сире­невые стены, белые занавески. Вместо мебели — тум­бочка и пару деревянных топчанов. С потолка — белый абажур в китайском стиле.

Я развешиваю одежду по стенам, передвигаю топчаны в удобные места, вынимаю из чехла свой деревянный меч, достаю ноутбук и все дневники, выметаю скопившуюся в углах пыль, зажигаю свечу и ароматическую палочку.

Процесс обустройства превращается в акт уста­новления связи. Раскладывая вещи, переставляя нехитрую утварь, я словно вступаю в отношения с пространством, заполняю его собой, не оставляя пустот и вакантных мест. Я ищу в аскетичном жи­лище внутреннюю цельность и гармонию: не иде­альную завершенность мертвого и застывшего, а баланс живого и меняющегося созвучия.

Наконец мое жилище готово. Две недели оно будет мне приютом. И поможет сделать то, что я задумала.

Помню мои впечатления, когда я попала сюда в свой первый летний лагерь. Неподдельный ужас типично городского человека — обитателя кварти­ры со всеми удобствами. Как трещали и корчились мои представления о жилье, щедро почерпнутые из красочных журналов и чужих парадно-показатель­ных интерьеров! Комнаты казались мне такими пус­тыми! Так хотелось привычных кресел и журналь­ных столиков, телевизоров и полок с книгами: всего, чем набиваешь свою квартиру, не особо задумыва­ясь, нужно оно или нет. И достаточно много времени прошло до тех пор, пока я научилась держать в сво­ем пространстве только то, что мне необходимо. Понятия об уюте, красоте и гармонии изменились. Пространство моей жизни — продолжение меня са­мой. В нем может быть все, что угодно, но не потому, что принято, а потому лишь, что мне созвучно.

Тишина. Только негромкий, мелодичный звон раз­дается иногда над снежным простором: это кто-то подвесил «музыку ветра» на самую верхушку одно­го из деревьев. После раннего ужина все разбрелись по комнатам, и серебристая крупа посыпает опусте­лые дорожки, готовя работу на завтрашний день.

Ну что ж, пора за дело!

Я открываю ноутбук и отпускаю свои пальцы в долгий танец по клавиатуре...

Для человека мерой того, что «жизнь удалась», идет в соответствии с предназначением (я бы даже ска­зал не совсем, может быть, по-русски — по назначению) является полное отсутствие внутреннего конфликта, полное согласие и принятие време­ни, места, людей и событий, которые он может назвать «мои».

Глубокое и глубинное спокой­ствие, расслабленность, открытость и позитивность являются фоном дина­мичной, интенсивной, насыщенной жизни. Человек в этом случае не яв­ляется заложником мучительных раз­мышлений «мое — не мое», «хочу — не хочу», «надо — не надо». Ему его выбор всегда ясен. И ясен не в ре­зультате лихорадочной работы ума, а постижением, откровением души. Эта ясность — состояние души, в кото­ром человек живет, а не разовая мен­тальная акция по достижению конеч­ного результата «все понятно». Не мозговой штурм, а открытость и ти­шина сердца; не сравнения, описа­ния и оценки себя и мира, а любовь к жизни.

Научиться следовать «путем серд­ца», жить по душе и от души, следо­вать себе, своему чувству предназна­чения в большом и в малом, в быту и в духе (границы и масштабы открыва­ют свою условность далеко не сразу) трудно необычайно. Даже если слу­чилось то, с чего все начинается — очень захотелось. Помехой — и об­щественное мнение, и собственный ум, и воспитание, и привычки, и..., и..., и...

Но какое же это счастье — чув­ствовать себя на свом месте, жить и создавать свою жизнь и — никаких претензий к судьбе!

...Вы попадаете в состояние ти­шины, не-ума, присутствия, а его опять уносит волна страстей и суе­ты, беспокойства и тревог... Но в какой-то момент, когда эти капель­ки Ясности и Света суммируются, со­стояние присутствия становится бо­лее глубоким, более естественным, более протяженным. И тогда оказы­вается, что оно безусловно значи­мо, искомо, желанно и есть всегда. И в этом очень трудно утвердиться, особенно если суммации не проис­ходит, «попадания» редки и кратки, а практика — эпизодична. Посте­пенно память о новом опыте исче­зает, но ценность таких состояний непреходящая и безусловная, и для любого человека она вспыхивает в состояниях, которые являются отве­том на Зов его истинной природы, на возможность самооткрытия. Ког­да он, пусть на краткий миг, находит то, что никогда не терял...

Это для человека очень есте­ственно, это ему присуще именно по-человечески. Вроде того, как вспомнить о том, что у тебя есть вто­рая рука. Все время пользоваться одной и иногда, вдруг, натыкаться на вторую. Понимать, насколько это здорово, а потом ее опять терять, не осознавать, забывать. А она никуда не девается, она все время при тебе. Но зато, когда ты обнаруживаешь вторую руку, тебе больше ничего не надо. Две руки, наконец-то они здесь, со мной, мои. Вот и память о состояниях чистых, глубинных, воз­вышенных — не надуманная цен­ность. Мы провоцируем ее практи­ками, тренингом. Не некую приду­манную реальность, а то, что чело­веку присуще всегда, изначально — его естество, его Начало.

Но даже такие, пусть и бесконечно значимые качества себя можно утратить, потому что они предельно тонки. Они тонки до такой степени, что любой другой сигнал, иной опыт, смещает, улавливает внимание, организует восприятие «в свою пользу». В игру всту­пают органы чувств, чувственные, сенсорные впечатления заполоняют сознание... А таинство интуитивных и мистических постижений не об­наруживается в лабиринте интер­претирующего интеллекта и бес­следно поглощается хаосом мыслей.

Любой из вас может вспомнить сюжет, когда вы наткнулись в жизни на что-то очень значимое, долгожданное и желанное. Хочется заниматься только этим, думать только об этом, следовать только в этом направлении... Сейчас речь не о том, что же за жизненный сюжет вдохновляет и подвигает, а о самих состояниях — вдохновения, устремленности, безоглядного следования... Красивые, мощные, яркие переживания, потрясающие и переворачивающие жизненные устои и идеалы, придающие жизни новые смыслы — содержания... Ценность таких состояний, жизни в них не вызывает сомнений и безусловна. Но... «все про­ходит», — сказал мудрец.

Момент истины подменяется его описанием, превращается в «яркие впечатления от...», минует стадию «есть о чем вспомнить» и благопо­лучно растворяется где-то в области «что-то с памятью моей стало...».

Кстати, напомню, речь не о со­бытиях, речь — о состояниях души, Духа, неординарности восприятия и дерзновениях самосознания.

За каждое такое переживание, если уж оно произошло действитель­но... За него надо держаться. Его надо обновлять и питать.

Таким стоит хотеть жить. Об этом всем — наши попытки учиться вы­водить в доминанту сверхтонкий сиг­нал, различать всё более и более то­ненькие импульсы, идущие из сверх­чувственных, мистических челове­ческих глубин.

Все время осознавать свои сверхценности, никогда их не забывать, помнить как состояние, устойчиво, осмысленно воплощать. Создавать свою жизнь как реальность высшего, самого-самого главного своего качества. В котором всегда узнается соответствие …себе.

Для этого используется и групповая работа. Где люди друг другу помогают помнить… не спать; когда обмениваться высокими, полноценными, здоровыми состояниями становится привычным, нормальным делом и фоном жизни. Дарить друг другу каждую секундочку просветления, напоминать, что мы уже встречались ЗДЕСЬ, что мы уже такими были и такие ЕСТЬ, что узнавание себя необходимо и притягательно для нас, как для людей. И без сомнений и колебаний пытаться делать все, чтобы однажды случившееся стало незабываемо.