Многие приходят ко мне с просьбой стать их учителем. Это заставляет меня испытывать чувство глубокого стыда. Люди вкладывают столько сил в свой труд — колют дрова, пашут поля, носят землю, укладывают каменные блоки — и, тем не менее, ни утром, ни вечером не допускают ни малейшей мысли о том, что они идут по Пути. Такая решимость стоять на Пути трогает. Я, Су-Юнь, раскаиваюсь в своем несоответствии Пути и отсутствии добродетели. Я не могу посоветовать вам, как идти по Пути, и могу лишь привести несколько высказываний древних.

Существует четыре необходимых предварительных условия относительно методов практики Чань:
• Глубокая вера в закон причины и следствия.
• Строгое соблюдение заповедей.
• Непоколебимая вера.
• Выбор в качестве метода своей практики одной из дверей Дхармы.

Основное в практике чань

Наша повседневная деятельность сама по себе уже лежит в рамках Пути. Существует ли где-нибудь место, которое нельзя использовать для практики Пути? Зал для занятий Чань не так уж и необходим. Более того, практика Чань — это не просто медитации сидя. Зал и медитации предназначены для людей, имеющих обусловленные кармой труднопреодолимые препятствия и не обладающих достаточной мудростью.

Когда сидишь в медитации, необходимо, прежде всего, знать, как регулировать ум и тело. Если они хорошо не отрегулированы, тогда небольшое повреждение превратится в болезнь, а большое повреждение приведет к демоническим затруднениям. Это было бы очень прискорбно. Сидячие медитации и медитации в процессе ходьбы в зале для занятий Чань предназначены для регулирования тела и ума. Существуют и другие методы для регулирования тела и ума, но я буду говорить об этих двух основных методах.

Когда вы сидите в позе лотоса, вам следует сидеть прямо и чтобы это было естественно. Не подавайте талию вперед. Поступая подобным образом, вы поднимете свое внутреннее тепло, которое позже вызовет появление песка в уголках ваших глаз, затрудненное дыхание, плохое дыхание, потерю аппетита и, в самом худшем случае, рвоту кровью.

Если появляется вялость или сонливость, откройте широко глаза, выпрямите спину и мягко подвигайте ягодицами из стороны в сторону. Вялость пройдет сама собой.

Если вы будете заниматься, находясь в беспокойном, озабоченном состоянии духа, у вас появится чувство раздражения и досады. В такие минуты вам следует все отложить, включая попытки заниматься. Отдохните некоторое время. Постепенно, после того как оправитесь, приступайте снова к занятиям. Если вы не будете делать этого, со временем у вас разовьется вспыльчивый характер, а в худшем случае у вас может наступить умопомешательство или вы можете попасть в сети дьявола.

Занимаясь Чань, вы испытаете очень многое, слишком многое, чтобы говорить здесь об этом. Однако если вы не будете привязываться к этому опыту, он не будет иметь на вас никакого влияния. Вот почему в пословице сказано: «Видьте необычное, но не думайте об этом как о необычном, и тогда это необычное отступит».

Если вы почувствуете что-то неприятное, не обращайте на это внимание и не бойтесь ничего. Если вы будете испытывать что-то приятное, не обращайте на это внимания и не давайте подняться в себе любви к этому. В Сурангама Сутре говорится: «Если человек не думает, что он достиг чего-то сверхъестественного, тогда это хорошо. С другой стороны, если он думает, что достиг чего-то сверхъестественного, тогда он привлечет демонов».

Как начинать занятия: различие между хозяином и гостем

Как следует начинать занятия? В собрании Сурангамы Благородный Каунтинья упомянул два слова: «гость» и «пыль». Это там, где начинающие должны начинать свои занятия.

Он сказал: «Путешественник, останавливающийся в гостинице, может остаться там на ночь или же просто поесть и уйти потом. Закончив есть и отдохнув, он собирает свои вещи и продолжает свое путешествие, потому что у него нет времени оставаться долго на одном месте.

Если бы он был хозяином, ему не надо было бы никуда идти. Поэтому я заключаю: тот, кто не остается, — гость, потому что отсутствие остановки — это суть гостя. Тот, кто остается, — хозяин.

И опять же, в ясный, погожий день, когда солнце восходит и солнечный свет проникает сквозь окно в темную комнату, можно увидеть летающую в пустом пространстве пыль. Пыль движется, но пространство остается спокойным. То, что чистое и спокойное, называется пространством; то, что движется, называется пылью, потому что движение — это суть пыли».

Гость и пыль относятся к иллюзорным мыслям, в то время как хозяин и пространство относятся к истинному я. То, что неизменный хозяин не следует за гостем в его приходах и уходах, показывает, что неизменная природа истинного я не следует за иллюзорными мыслями в их блошиных скачках туда-сюда. Поэтому было сказано: «Если человек не подвержен влиянию вещей, тогда у него не будет никаких препятствий, даже когда он постоянно окружен вещами».

Летающая туда-сюда пыль не заслоняет чистого, спокойного, пустого пространства, иллюзорные мысли, которые возникают и пропадают сами по себе, не служат помехой природе истинного я таковости. Поэтому было сказано: «Если мой ум не возникает, все вещи становятся безупречными». В таком состоянии ума даже гость вместе с иллюзорными мыслями остается на месте.

Если он поймет, что такое пространство и пыль, иллюзорные мысли больше не будут служить препятствиями. Говорят, когда враг узнан, в вашем уме больше не будет врага. Если вы сумеете исследовать и понять все это перед тем, как приступить к занятиям, вряд ли вы сделаете серьезные ошибки.

Хуа-тоу и сомнение

Древние патриархи указывали непосредственно на Ум. Когда человек видит природу истинного я, он достигает состояния Будды. Это именно тот самый случай, когда Бодхидхарма помог своему ученику успокоить свой ум, а Шестой Патриарх говорил только о том, что необходимо увидеть природу истинного я. Всё, что было необходимо, — это непосредственное понимание и принятие Ума и ничего больше. Таких вещей, как исследование хуа-тоу, не было.

Однако более поздние патриархи увидели, что практикующие Чань не способны погрузиться в занятия с полной отдачей и не могут мгновенно увидеть природу своего истинного я. Вместо этого эти люди играли в игры и имитировали слова мудрости, выставляя на показ не свои собственные сокровища, а сокровища, собранные другими людьми, и патриархи вынуждены были создать школы и разработать особые методы, чтобы помочь таким людям, отсюда и пошел метод исследования хуа-тоу.

Существует множество хуа-тоу, как например: «Все дхармы возвращаются к единому, а куда возвращается это единое?»; «Каково было мое первоначальное лицо, перед тем как я родился?» и т.д. Наиболее обычный, однако, это: «Кто произносит имя Будды?»

Что подразумевается под хуа-тоу? Хуа означает произнесенное слово; тоу означает голову или начало, тогда хуа-тоу означает то, что находится перед сказанным словом. Например, если вы произносите: «Будда Амитабха», — это хуа, а хуа-тоу — это то, что предшествует произнесению имени Будды.

Хуа-тоу — это момент перед тем, как возникает мысль. Как только мысль возникает, это уже хвост — хуа. Момент перед тем как возникла мысль называется «невозникновением».

Когда ум не отвлечен, не вял, не привязан к покою или не впал в состояние ничто, это называется «неумирание». Целеустремленное и непрерывное обращение себя внутрь и высвечивание состояния невозникновения и неумирания называются «исследование хуа-тоу» или «внимание к хуа-тоу».

Чтобы исследовать хуа-тоу, необходимо сначала вызвать в себе сомнение, дать ему возникнуть. В методе хуа-тоу сомнение подобно посоху для ходьбы.

Что подразумевается под сомнением? Например, вы можете спросить: «Кто произносит имя Будды?» Каждый знает, что он сам произносит имя Будды, но что он использует — свой рот или свой — как он выглядит? Этого нельзя узнать. Таким образом, есть нечто, чего человек не понимает, и это дает возможность возникнуть легкому сомнению относительно вопроса «кто».

Это сомнение никогда не должно быть грубым. Чем оно тоньше, тем лучше должен практикующий наблюдать и удерживать это сомнение и давать ему течь, подобно тонкой, прекрасной струе воды. Не давайте никакой другой мысли отвлечь вас. Когда появляется сомнение, не мешайте ему работать. Когда сомнение уходит, мягко дайте ему снова возникнуть.

Начинающие обнаружат для себя, что более эффективно использовать этот метод в неподвижном положении, чем в движении, но вы должны научиться не различать эти два состояния.

Независимо от того, эффективны ли ваши занятия или нет, сидите ли вы на одном месте или передвигаетесь, просто целеустремленно используйте этот метод, продолжая работать над хуа-тоу.

В хуа-тоу «Кто произносит имя Будды?» ударение должно делаться на слово «кто». Другие слова служат для того, чтобы провести основную идею вопроса, как в случае, когда вы спрашиваете: «Кто одевается?», «Кто ест?», «Кто испражняется?», «Кто мочится?», «Кто невежественно борется за свое эго?»,«Кто знает?».

Независимо от того, идете ли вы, стоите, сидите или полулежите, слово «кто» направлено прямо в вас и требует немедленного ответа. Если вы не будете снова и снова думать про себя, задавая себе один и тот же вопрос: «Кто?», если вы не будете строить догадки и предположения, не будете полагаться на внимание, тогда вы легко сможете поднять в себе чувство сомнения.

Следовательно, использование в хуа-тоу слова «кто» — это прекрасный метод для практики Чань. Но идея всего этого заключается не в том, чтобы снова и снова повторять «Кто произносит имя Будды?», как можно было бы повторять само имя Будды; точно так же неверно использовать и рассуждения и заключения, чтобы подойти к ответу на этот вопрос, полагая, что именно это подразумевается под сомнением.

Есть люди, которые без остановки повторяют фразу «Кто произносит имя Будды?». Они накопили бы больше достоинства и добродетели, если бы повторяли вместо этого «Будда Амитабха». Существуют и другие, которые позволяют своему уму блуждать, полагая, что это и есть сомнение, и они кончают тем, что еще больше вовлекаются в иллюзорные мысли. Это подобно тому, как, пытаясь подниматься, на самом деле спускаются вниз. Берегитесь этого.

Сомнение, генерируемое начинающим практикантом, имеет тенденцию быть грубым, прерывистым и беспорядочным. Это не квалифицируется как истинное состояние сомнения. Такое сомнение представляет собой не более, чем обыкновенные мысли.

Постепенно, после того как необузданно скачущие туда-сюда мысли успокаиваются и практикующий обретает больший контроль, этот процесс может быть назван «цань» («цань» означает «исследовать», «смотреть внутрь»). Когда занимающийся приобретает опыт и его медитации становятся более гладкими, сомнение возникает естественным образом, без особых усилий со стороны последнего. В этот момент теряется ориентация и ощущение места. Существование тела, ума или окружения не осознается. Существует только сомнение. Это истинное состояние сомнения.

В действительности, начальная стадия не может рассматриваться как истинные занятия Чань. Занимающийся просто вовлечен в иллюзорные мысли. Только когда естественным образом возникает сомнение, это может быть названо истинными занятиями. Этот момент является критической точкой, и занимающемуся здесь легко отклониться с правильного пути:

1. В этот момент возникает состояние чистоты и ясности и безграничное чувство света, мира и покоя. Однако если занимающемуся не удается сохранить свое состояние знания и просветленности (знание есть мудрость, а не заблуждение: просветленность, озарение есть самадхи, а не беспорядок), он впадает в легкое, светлое состояние ментальной вялости и отупения.

Если в этот момент рядом окажется разбирающийся человек, он сможет немедленно указать ему на это и ударит его палочкой, разгоняя все эти облака и дым. Многие люди становятся озаренными именно подобным образом.

2. В этот момент возникает состояние ясности и чистоты, пустоты и незаполненности. Если этого нет, тогда сомнение потеряно. Тогда это состояние — «никакого содержимого», означающее, что занимающийся не делает больше никаких усилий, чтобы продолжить занятия. Это то, что подразумевается под «скалой с высохшим деревом» или «камнем, промокшим в холодной воде». В этой ситуации практикующему следует «восстать».

«Восстать» означает развивать знание и просветленность. Это отличается от того, что было раньше, когда сомнение было грубым. Сейчас ему следует быть тонким — одна мысль, непрерывная и очень, очень тонкая. С абсолютной ясностью она — просветляющая и спокойная, неподвижная и все же полная знания. Подобно дыму от огня, готовому вот-вот заструиться, она представляет собой узенький непрерывный поток.

Когда занимающийся достигает этой точки, необходимо иметь очень точный глаз относительно своих ощущений, чтобы не пытаться больше «восставать». «Восстать» в данный момент было бы то же, что положить одну голову на другую.

Однажды один монах спросил чаньского мастера Чао-Чоу: «Что следует делать, когда ничего не приходит?» Чао-Чоу ответил: «Отложить». Тогда монах спросил: «Если ничего не приходит, что надо отложить?» Чао-Чоу ответил: «Если это нельзя отложить, возьми это».

Этот диалог можно в точности отнести к такого рода ситуации. Истинный привкус этого состояния нельзя описать. Это подобно человеку, который пьет воду — только он знает, насколько она прохладная или теплая. Если человек достигнет этого состояния, он поймет это естественным образом. Если он не находится в этом состоянии, ни одно объяснение не поможет. Мастеру фехтования на мечах нужно предлагать меч; не показывайте свои стихи тому, кто не поэт.

Работа с хуа-тоу и обращение внутрь, чтобы услышать свою истинную природу

Можно было бы спросить: «Как при изучении Чань учитывается метод обращения Бодхисаттвы Авалокитешвары внутрь самого себя, чтобы услышать истинную природу своего я?» Я уже объяснял, что работа с хуа-тоу заключается в том, чтобы в каждый момент времени иметь только одну мысль, целенаправленно проливая свет внутрь себя на «то, что не рождается и не разрушается». Проливание света внутрь себя — это отражение. Истинная природа я — это то, что не может быть ни рождено, ни разрушено.

Когда «слышание» и «проливание света» следуют за звуком и формой в обычном мирском потоке жизни, слышание не выходит за границы звука и видение не выходит за границы формы. Однако когда обращаются внутрь и созерцают истинную природу своего я, идя против мирского потока и не следуя за звуком и формой, тогда становятся чистыми и прозрачными. В это время «слышание» и «проливание света» не являются двумя отличными друг от друга вещами.

Таким образом, нам надо знать, что работа с хуа-тоу и обращение внутрь, чтобы услышать истинную природу своего я, не означает использование глаз, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать. Если мы используем наши уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, тогда мы охотимся за звуком и формой. И, как результат, они на нас будут влиять. Это называется подчинением мирскому потоку.

Если заниматься, имея только одну мысль, целенаправленно пребывая в том, что не рождается, не умирает, не следуя за звуком и формой, не имея никаких блуждающих мыслей, тогда идут против этого потока. Это также называется работа с хуа-тоу и обращение внутрь себя, чтобы услышать истинную природу своего я. Здесь не говорится о том, что вам следует крепко закрыть свои уши и глаза. Просто не возбуждайте свой ум, следуя за звуком и формой.

Решительность в том, чтобы покинуть самсару, и генерация устремленного ума

В занятиях Чань наиболее важной вещью является иметь убежденность оставить рождение и смерть и сгенерировать устремленный ум. Если нет убежденности в том, чтобы оставить рождение и смерть, тогда нельзя сгенерировать «великое сомнение» и занятия не будут эффективными.

Если в уме нет никакой настойчивости и упорства, результатом будет лень, как у того человека, который занимается один день и отдыхает десять дней. Занятия будут неполными и фрагментарными. Просто развивайте настойчивый ум, и, когда возникнет великое сомнение, желания сами собой придут к своему концу. Когда приходит время, дыня сама отделяется от лозы.

Я расскажу вам одну историю. Во время династии Цинь, в год Кен Цзе (1900), когда восемь государств мира послали свои союзнические войска в Пекин, император Гуан-су бежал из Пекина на запад в провинцию Шеньси. Каждый день он проходил десять миль. Когда он шел по дороге, один крестьянин предложил ему стебли сладкого картофеля. Съев их, император спросил крестьянина, что это такое, потому что то, что он съел, было очень вкусно.

А теперь подумайте об обычном, внушающем благоговение и страх поведении императора и его высокомерии! Как вы думаете, сколь долго он мог продолжать сохранять свою императорскую осанку после столь долгого пути пешком? Вы думаете, он когда-нибудь был голоден? Думаете, ему когда-нибудь приходилось есть стебли сладкого картофеля? В тот момент он отбросил все свое важничанье.

В конце концов, он прошел большой путь и ел стебли, чтобы спастись от голода. Почему он смог забыть все в тот момент? Потому что враги хотели взять его жизнь и его единственной мыслью было спасти себя. А когда воцарился мир и он вернулся в Пекин, он опять стал гордым и надменным. Ему больше не надо было бежать, ему больше не надо было есть пищу, которая могла ему не понравиться.

Почему он больше не мог забыть? Потому что враги больше не желали его жизни. Если бы император всегда находился в таком положении, когда ему приходится спасать свою жизнь, и если бы он смог обратить такую ситуацию на путь практики, тогда не было бы ничего такого, чего он не мог бы достичь. Жаль, у него не было устремленного ума. Когда все утряслось, он снова вернулся к своим привычкам.

Друзья! Время проходит, никогда не возвращаясь. Оно постоянно ищет наши жизни. Это более страшно, чем все союзнические армии, вместе взятые. Время никогда не пойдет на компромисс и не установит мира с нами. Давайте создадим настойчивый ум сейчас же, для того чтобы освободиться от рождения и смерти!

Мастер Гао-Фын (1238 — 1295) однажды сказал: «Что касается практики, тут необходимо действовать подобно камню, падающему в самый глубокий пруд глубиной десять тысяч метров, постоянно и устремлено падая на самое дно. Если кто-нибудь сможет практиковаться так же безостановочно и постоянно в течение семи дней и все же не сможет освободиться от своих блуждающих, иллюзорных мыслей и желаний, я, Гао-Фын, отдам свой язык чтобы им пахали вечно».

Он продолжал: «Когда занимаются Чань, следует выделить определенное время для достижения успеха, подобно человеку, упавшему в яму в тысячу метров глубиной. Все его десятки тысяч мыслей сокращаются до одной: освободиться из ямы. Если вы действительно сможете заниматься с утра до вечера и сумеете сделать так, чтобы не возникало никакой второй мысли, и если вы не достигнете озарения в течение трех, пяти или семи дней, я буду самым великим лжецом, и пусть моим языком коровы пашут всю жизнь».

Этот древний мастер обладал огромным состраданием.

Перевод:
Владимира Жикаренцева