Для распространения среди буддистов, особенно новых.

Прежде всего, позвольте мне очертить границы моих претензий и объяснить некоторые понятия, фигурирующие в заголовке: по-видимому, неискоренимая традиция сущего вымысла, принимаемая как священный факт и получившая рождение в Европе и Америке чуть раньше начала столетия – порождение мозгов некоторых плодовитых писателей и ораторов, набор полнейших россказней о недоступных тибетских и гималайских мистиках, принявшая форму причудливо эзотерических писаний, которая стабильно получала энергию вплоть до своей кульминации в писаниях ламы Лобсанга Рампы (иначе – мистера Хоскинса) – фантастически мошенническом продукте, начинающемся с «Третьего глаза» и его продолжениях.

Я называю эту лживую традицию «рампаизмом» – в честь её жулика-консумматора Рампы-Хоскинса и его всё увеличивающихся в числе последователей в Северной Америке и Европе.

Эта гнетущая толпа в какой-то степени благонамеренных, тотально неинформированных и, по-видимому, «неинформабельных» последователей в качестве своего модального взгляда утверждает примерно следующее: что существует скрытое где-то в Гималаях (неизменно неправильное ударение на предпоследнем «а») могущественное мистическое братство посвящённых лам или подобных тому гуру-адептов, которые не только знают все мистерии мира и сверхмира, инкорпорирующие и превосходящие все учения буддизма, индуизма и христианства, но и к тому же владеют всеми оккультными искусствами: они летают по воздуху на огромных скоростях, они пробегают 400 миль без передышки, они появляются там и сям, и они же – архиглавнейшие советники мудрых и великих, которые скрывают эти ультимативные связи с высшей мудростью и контролем.

Географически та зона, где эти «супергуру» пребывают, смутно определяется как «Тибет», «Гималаи» и часто включает регион Ганга в Индии.

Вышеизложенное, очень сжато, представляет собой что-то вроде самовлюблённого кредо широкой и, к несчастью, всё еще растущей толпы широкоглазых верующих в таинственный Восток, по поводу которых мой коллега профессор Гурвиц из университета Британской Колумбии пророчески заметил, что для этих людей Восток обязан быть таинственным, а иначе жизнь не имеет смысла.

Выражая это не так сжато и более технически, огромное, всепроникающее отчуждение Евро-Америки от религиозных предметов западного мира наряду с общим раздражением высокомерной религиозностью в утвердившихся церквях, пресыщением научными моделями, которые, кажется, производят лишь войну и разрушение и, в последнее время, с распространяющимся увлечением экзотикой ради неё самой (о чём чуть позже) – всё это содейсвует отчаянному поиску идей, ритуалов и обещаний, отличных от таковых на Западе, таких, которые далеки от Запада и, в то же время, легко доступны без каких-либо интеллектуальных усилий.

А сейчас позвольте мне представить исторический очерк о всё возрастающем притоке псевдовосточного и, особенно, псевдобуддийского и псевдотибетского материала в Европу и Америку. Во время моих исследований идеологических перемен среди буддийского духовенства на Шри-Ланке в 1971 г. я был изумлён при виде одной картинки в храме в самой южной части острова. В длинном подземном коридоре находилось где-то около 200 виньеток, отражающих фазы эволюции Дхармы от её начала под деревом Бодхи и до основания данного храма.

Последняя из них показывала стоящую на коленях белую женщину, кланяющуюся перед образом Татхагаты и двух монахов, руководящих процессом принятия пяти обетов тхеравадинского буддизма, а позади неё – несколько белых мужчин в тропических шляпах и западных костюмах, один из которых был с бородой. Как объяснил мне сопровождавший меня монах, это были г-жа Блаватская и полковник Олькотт, принимающие буддизм.

Исторически это вполне корректно. Имевший благие намерения американский полковник Олькотт и русская по рождению г-жа Блаватская действительно прошли такую церемонию посвящения в том самом храме на Шри-Ланке. Что касается Анни Безант, то она была обращена скорее в Блаватскую, чем в буддизм, лет на 10 позже.

Ледбеттер и другие члены-основатели сформировали первоначальный состав этого общества, которое существует и поныне, хотя и в сильно модифицированной и значительно сокращённой по сравнению с первоначальным напором в религиозном мире начала 20-ого столетия, форме.

А теперь нам следует указать на различия между истинными и фальшивыми элементами в этом движении в плане его связи с буддизмом. Анни Безант была, вне сомнения, искренней женщиной, одним из лучших ораторов Британской империи, сооснователем Индийского Национального Конгресса, прекрасным умом, искренне раздражённым бессодержательностью, сочиняемой и конституируемой на миссионерской сцене.

Полковник Олькотт тоже был искренней личностью, занятой человеческими делами и хорошо осведомлённой относительно возможностей религиозного выбора, отличных от предлагаемых христианством. Но, я думаю, г-жа Блаватсая и Ледбеттер были мошенниками – чистыми и простыми. Моё определение мошенника и жулика не вполне совпадает со словарными значениями данных понятий. Жулик вовсе не обязательно сомневается в утверждениях, которые он или она выдвигает: фактически, они сами могут полностью верить в это.

Но что делаетих мошенниками, так это их базовое отношение отказа от сравнения их догм с таковыми истинной традиции и имитация таких стилей жизни, которые чужды им, через выполнение вещей, на первый взгляд кажущихся частью того образа жизни, который они имитируют, или же подражательский стиля жизни, который и вовсе не существует ни в каком культурном обществе, разве что как идиосинкразия.

Ледбеттер писал о Кундалини – тайной змееподобной силе и о множестве прочих предметов, экзотерических и иных, которые он подобрал из индийских источников в ранних переводах. Он никогда не учил никакого из основных языков – санскрита, пали, тибетского; Безант, Олькотт и Блаватская также не делали этого. Ледбеттер был агрессивным гомосексуалом, и у меня нет никакого сомнения, что он использовал свои эзотерические поучения для совращения молодых людей: некоторые из них позднее стали весьма известными.

Сейчас я не возражаю против гомосексуализма: я полагаю, что движение за свободу геев – это хорошее предприятие, которое достигнет немалых успехов. Однако я возражаю против использования элементов теологического или другого религиозного доктринального материала для оправдания чьих-либо эстетических или чувственных пристрастий. Индобуддийские тантрические тексты действительно используют сексуальные модели и аналогии в их эзотерических трактатах, поэтому это вполне нормально, если учёные и практики используют такого рода тексты для обоснования своего сексуального поведения, ибо такая поддержка объективно существует.

Но никакие тантрические тексты не подразумевают никаких, кроме гетеросексуальных, отношений в своём корпусе. Самые последние аутентичные презентации места сексуальности в тибетском тантризме должны быть достаточны как документ для отвержения эзотерических инсенуаций в ледбеттеровских писаниях. Г. Гюнтер, конечно, является несомненным авторитетом в изучении тибетского буддизма, и может быть даже излишне цитировать такой высокий источник, как его плодородные работы, чтобы разоружить этот тип мошенничества Блаватской и Рампы, поскольку даже средняя осведомленность относительно буддизма была бы в состоянии выполнить такую задачу.

Многотомная «Тайная Доктрина» г-жи Блаватской – это такая мешанина ужасающего свиного пойла и плодородных нововведений бессодержательной эзотерики, что любой буддийский или тибетский учёный оправдан в своём избегании какого-либо упоминания о ней в каком-либо контексте. Но так же верно и то, что серьёзные учёные не упоминали этот опус по той простой причине, что с таковым следовало бы иметь дело в серьёзной публикации, причём в такой, чьи читатели глубоко заинтересованы в истинном представлении тибетологии.

Другими словами, поскольку работа Блаватской имела знаковую важность в генезисе и увековечении широко распространённой, роковой, плутовской и одурачивающей псевдотибетской и псевдобуддийской традиции и поскольку ни один тибетолог или буддолог не коснулся бы её и длинным колом (никакой игры слов не предполагается: Блаватская – русская фамилия, польское написание было бы «Blavatska») , эту работу надлежит сделать антропологу, работающему в тибетской и буддийской области.

Я не думаю, что более чем 5%, да и то много, читателей Рампы-Хоскинса когда-либо слышали о Блаватской, но сам Лобсанг Рампа-Хоскинс, должно быть, читал её – если не от корки до корки, то хотя бы в выдержках: вся его работа насыщена блаватскиизмами и, естественно, он не цитирует источники, поскольку жулики никогда не делают этого.

Задолго до Рампы целый ряд квазматематических сфер, диаграмматических схем, уровней бытия сознания, учительства и ученичества, воздвигнутых в стиле самопотворствующей и самовозвеличивающей риторики, был в большей или меньшей степени сотворён самой Блаватской.

Средневековые христианские писатели, герметики и значительное количество родственных им мыслителей и их продукты действительно представляли широкий набор квазиматематических импрессионистических воображаемых структур; ранее, конечно, еврейский мистицизм с его каббалистическими, талмудическими и раннесредневековыми раввинистическими «мёртвыми якорями» дал пример для средневековых христианских писателей этого рода, если эти христианские писатели не были (или и это заодно) вдохновлены чем-то, просочившимся к ним от греческих эзотериков, от пифагорейцев и большого числа неопифагорейских писаний, распространённых в элленистическом мире.

Средневековые христианские писатели не читали по-гречески и всё, что они знали об этих эзотерических системах, было получено через латинские переводы. Никто не знает, в какой степени Блаватская была знакома с кем бы то ни было из них. Как антрополог, я верю в неувядающую возможность независимых нововведений: люди имели те же самые идеи без какой-либо нужды в связи и распространении.

Пусть же это будет тем, чем может быть: «Тайная Доктрина» Блаватской и последующие писания эзотерической секции Теософского Общества, впоследствии переименованной в «восточную», чтобы предупредить обвинения в торговле мистериями и всепроникающую тенденцию отождествлять эзотерическое с эротическим, тяжело покоятся на таких квазиструктурных схемах.

Я не сомневаюсь, что в ранние годы Блаватская, по всей вероятности, была высоко эклектичным, прожорливым читателем. Но, как бываетсо всеми не-учёными в сфере религиозных систем, она не могла отделить истинное от ложного; она, очевидно, рассматривала все источники как равно обоснованные.

Не зная никакого из основных языков буддийской и индуистской традиций, она была вынуждена опираться на то, что было переведено. И, как эпифеномен к пробуждающемуся интересу к востоковедению, появился также и ряд ненаучных сочинений, созданных людьми, которые думали или претендовали на то, что они могли бы получить что-то за столом недавно открытой мудрости Востока через свои собственные спекуляции на тему оной, вместо того, чтобы быть руководимыми её источниками или через поиск руководства от подлинных учителей в тех восточных странах.

Блаватская, Безант и другие основатели Теософского Общества были, конечно, знакомы с другими переводами, доступными в их время. «И Цзин» в то время как раз должна была быть переведена на французский в первый раз, хотя классический перевод Ричарда Вильгельма на английский был опубликован после «Тайной Доктрины». Вся эта квазиматематическая, в высшей степени самопотворствующая спекуляция была, конечно, частью эмоционального пакета Ренессанса и позднего средневековья.

Нет сомнения, что эзотеризм всегда был и остаётся реакцией на официальную церковную иерархию и официальные доктрины. Однако ни в Индии, ни в Тибете эзотеризация никогда не прибегала к этому роду псевдо-геомерическо-математических моделей, поскольку эти модели уже были частью доступной официальной схоластической традиции. В этих двух странах эзотеризация использовала то, что я называю психоэкспериментальными моделями, включая эротические, как инструменты оппозиции и критики официальных религиозных учреждений.

Вполне очевидно, что г-жа Блаватская очень сильно отождествилась с этой европейской традицией противопоставления западной системы религиозных верований эзотерическим, т.е. квазиматематическим, псевдонаучным спекуляциям и писаниям, которые включали диаграмматические репрезентации тайной вселенной.

«Тайная Доктрина» и многое из того, что позднее произвела Эзотерическая (впоследствии – восточная) секция Теософского общества – это сумбурная фантасмагория сферического, циклического и графического типа, а смутное знакомство с искусством рисования мандал в Индии добавило жару этим творениям.

Я не уверен, читала ли г-жа Блаватская серьёзную индуистскую и буддийскую литературу в переводах и комментарии, доступные в её время, в частности «Священные книги Востока», созданные Максом Мюллером в 80-ые годы 19-ого века. Если и читала, то мало что из этого просматривается в её писаниях. Одна из самых раздражающих черт в «Письмах М.» («М» используется для «мастера») – это использование ею полуфиктивных имён, например «Х. мастер К.» (Кут-Хуми). Конечно, такого имени нет ни в индийских языках, ни в тибетском. Однако в Упанишадах существует второстепенный риши, упоминаемый под очевидно неиндоевропейским именем Кутхуми.

Где точно она подобрала его – я не знаю, но, как я подозреваю, она, по всей вероятности, видела «12 главных Упанишад» Р.Э. Хьюма, которые были опубликованы в «Oxford University Press» в конце 80-ых годов 19-ого столетия. Слабоумное написание «Кут-Хуми» возникло, вероятно, вследствие желания западных торговцев мистериями заставить слова звучать более интересно методом раскалывания их в квазикитайской серии писем .

Письма учителя, подписанные как «К», вполне очевидно, выдумка самой Блаватской: никакой индийский или тибетский отшельник не говорит и не пишет в стиле европейского фельетониста начала 20-ого века. Так, в одном отрывке «К» критикует одного писателя за его высказывание: «Святой человек хочет, чтобы боги были бы должным образом почитаемы, жизнь – здоровой, а женщины – любимыми». «К» комментирует: «Святой человек не хочет ни одной из этих вещей, если он не француз».

Бессодержательная тупость, которая, по всей вероятности, вкралась в ранних новообращённых, действительно веривших в то, что индийский или тибетский гуру будет использовать эти европейские стереотипы, приводит в замешательство. Опять же, mundus vult decipi, если западный чужестранец чувствует, что она или он может добраться до эзотерических богов, она или он начинает демонстрировать тенденцию к понижению уровня скептицизма до виртуального нуля.

Работы свами Вивекананды появились приблизительно в то же самое время, что и «Тайная Доктрина». Вивекананда знал и искренне ненавидел эзотеризм Теософского общества; в частности, он высказал своё презрение в Парламенте религий в Чикаго в 1892, где были хорошо представлены теософы.

Но в то время, как последователи движения Рамакришны-Вивекананды, так же, как и последователи большинства других неоиндуистских и необуддийских движений официально осуждали эзотерику, они и другие группы, маргинальные по отношению к ним, либо затемняли это относительно «приходское» отвергание эзотерики, либо, что намного более обычно, сочетали эзотерику типа эзотерики Блаватской и индобуддийских реформистов типа Вивекананды и Анагарики Дхармапалы в некий сорт похлёбки, который сейчас прочно обосновался в ищущих мудрость кухнях западного мира.

А теперь давайте отправимся дальше и обратимся к архипарадигме эзотерического жульничества последнего времени. В середине 50-ых господа Секер и Варбург, вполне респектабельная издательская фирма в Британии, прислала мне для оценки некую рукопись. Имя автора – Лобсанг Рампа, название – «Третий Глаз». Ещё до того, как открыть обложку, я заподозрил, что этот «третий глаз» пахнет блаватским и постблаватским свиным пойлом.

Первые две страницы убедили меня в том, что автор – не тибетец, следующие десять – что он никогда не был ни в Индии, ни в Тибете, и что он вообще ничего не знает о буддизме в любой его форме – тибетской или иной. Кот вылез из мешка очень скоро, когда «лама», давая отражение некоторым катастрофическим ситуациям в его выдуманном прошлом, задумчиво размышлял: «Мы знали, что существует Бог».

Буддист временами делает кое-какие заявления озадачивающего характера и может высказать немало противоречий, но такого утверждения он не сделает никогда, если, возможно, – я с трудом пытаюсь найти возможное исключение, – он не номинальный Нисей-буддист в Сиэтле, который почему-то идёт в воскресную школу в возрасте 11 лет и вправду не знает, о чём говорит.

Даже если мы используем очень снисходительную научную защиту для утверждения, что в индийском и тибетском буддизме существуют боги (лха) и, вследствие учтивости, к многочисленным буддам и бодхисаттвам весьма широкого буддийского пантеона часто обращаются как к богам, утверждение «Бог есть» остаётся невозможным для любого буддиста. Лха (дева) – это боги, поскольку переводы на европейские языки слова «деус» в христианском употреблении не различают Бога и богов на лексическом уровне.

Заглавная «G» – это очень поздняя попытка исправить недочёт, поскольку в то время, когда христианские теологические понятия были конкретизированы и кодифицированы, в римском алфавите были только заглавные буквы. В таком случае в буддизме могут быть тысячи богов, но никакого Бога. Онтологический и эмоциональный статус Будды в ланкийском буддизме и, mutatus mutandis , в других буддийских регионах, недавно привлёк внимание одного британского учёного . Я согласен с его выводами: хотя Будда действительно почитается разными способами подобно Богу, он, тем не менее, не рассматривается как Бог или бог.

Семантическое значение слова «Бог» – это творческая способность, контроль, сила и т.д., чем Будда не может обладать, поскольку ушёл в нирвану и, следовательно, угас: фактически, только Будды угасают, тогда как люди, боги, демоны и т.д. находятся в сансаре; они, или некоторые из них, имеют силу – вплоть до творческой силы, как, например, индийский демиург Брахма или иудео-христианский Бог. Но это было только одной из глупых невозможностей «Третьего глаза».

Каждая страница выказывает полнейшее невежество автора во всём, что касается буддизма как практики и как системы верований в Тибете или где бы то ни было ещё. И, тем не менее, книга показывает острую интуицию в том, что касается того, что миллионы людей хотят слышать.

Монахи и неофиты, летающие в таинственном бризе на огромных змеях; золотые образы в тайных пещерах, представляющие ранние перерождения видящего их человека; таинственная операция на черепе в целях открытия глаза мудрости; сказки об опасностях мистического обучения и посвящения – в западном мире, так отчаянно ищущем таинственное, где всё так ужасно доступно проверке, где божественное было очищено от всего нежелательного и институционализировано, где оно говорит с грозящим пальцем моралистического ворчания, менее суровый и более мягкий будет искать что-нибудь противоположное этим отталкивающим факторам.

Я не знаю, сколько читателей «Третьего глаза» и последующих книг того же автора действительно верят в эту кретинистическую болтовню. Но дело не в этом: даже если читатель говорит, что не верит в эти вещи, но что они служат как вдохновение, утешение, назидание и всякая всячина, это не уменьшает трагичности ситуации, даже более того: это увеличивает патетическое качество всего набора. Мы не можем создавать наше эмоциональное настроение из вещей, событий и лиц, о несуществовании коих нам известно.

Получение наставлений из притч – другое дело: это допустимо интеллектуально и морально. Но сказки, содержащиеся в «Третьем глазе», даже не определяются как притчи, поскольку нет никаких моральных качеств в мистической хирургии, летании на змеях и всей той массе событий, которую автор генерировал на своей космической страничке юмора. В равной мере мы не можем допустить и эстетический аргумент: операция по открытию третьего глаза, мистические видения и т.д. не могут быть истинными или морально важными, однако они приятны для созерцания.

Если бы это было единственным основанием тому, почему люди читают «Третий глаз», мы могли бы допустить это с пожатием плечами. Но это не так: ибо даже в тех случаях, когда восхваляется эстетическое качество данных историй, это делается с видом на получение эзотерического знания, но эзотерическое знание не может прийти из эзотерической лжи.

Где-то в пределах полугода с того момента, когда я прочитал рукопись и сообщил издателям, что книга – обман и публиковать её не стоит, господа Секер и Варбург, очевидно, опрашивали и других тибетологов и прочих людей, знающих суть дела, в числе коих были Хью Ричардсон, последний британский и индийский представитель в Лхасе; Марко Паллис, британский учёный и путешественник; и Генрих Харрер, проведший 7 лет в Тибете, которого г-н Ричардсон однажды посадил под арест в Лхасе.

Все они сошлись во мнениях и дали издателям независимые идентичные ответы: книга – обман, автор – мошенник. Однако издатели – не провозвестники подлинности, а бизнесмены. Они опубликовали книгу, несмотря на все негативные отзывы, предвкушая её торговый потенциал, и оказались правы. И я понимаю их: шесть британских изданий были проданы в количестве, близком к 80000 экземпляров. Немецкий перевод разошёлся тиражом около 100000 экземпляров, и сопоставимое количество было продано на других европейских языках.

Тогда Ричардсон и несколько других разгневанных учёных взяли инициативу в свои руки, чтобы вычислить автора и поставить его на место. Это не заняло много времени: тибетский лама превратился в мистера Хоскинса, бывшего ирландского сантехника, который, как оказалось, просиживал время в разных библиотеках Лондона, читая научную фикцию, включая псевдовосточную, в том числе, вне сомнения, Блаватскую, и стряпая эту изумительную книгу.

Данные разоблачения были опубликованы в британской прессе, а книготорговцы предупреждены о сути дела, чтобы не быть втянутыми в мошенничество. Э.Й.Брилль, владелец известного ориенталистского издательского дома в Лейдене, Нидерланды, применил хитрый ход: рекламируя книгу, он добавлял небольшое примечание, указывавшее, что книга – не подлинное изучение буддизма или Тибета, но что она интересна в плане опытов, которые она передаёт.

Теперь можно было бы подумать, что разоблачения Рампы-Хоскинса и Кхаса-Гайд-парка могли бы помешать, если не остановить вообще, это производство. Далеко от того! Большинство из тех миллионов, которые покупали эту книгу и её продолжения, не знали о фактах: они просто не читали заявлений в британской прессе. Совсем немногие, однако, читали или слышали об этих разоблачениях, но остались последователями, ничуть не менее пылкими по отношению к ламе.

Например, как-то ночью мне позвонили из Торонто два канадца и сказали: «Сэр, вы порочный человек. Вы говорите, что лама Лобсанг – ирландский сантехник; хорошо – пусть он будет в теле ирландского сантехника, но душа тибетского ламы живёт в нём!» «Ну, в таком случае я не могу выиграть», – признал я, и они повесили трубку. Реакции на эту невероятную ситуацию разнообразны и весьма привлекательны для культурного антрополога, занимающегося идеологическими переменами, и они много более сложны, чем излияния канадцев.

Менее чем год назад, т.е. более чем десять лет спустя после первой публикации «Третьего Глаза», мой коллега – историк с совершенно респектабельными академическими данными, посетил меня и с горящими глазами рассказал о мудрости Рампы. Когда же я ему прямо рассказал о фактах, в сжатой форме, он был явно потрясён, но сказал что-то вроде такого: о’кей, пусть этот человек – не тибетец, но он понимает истины буддизма.

Я сказал, что он ничего из этого дела не понимает, и доказал, но не убедил этого человека. Он (тот историк) уходил в Ролфинга, Макродера, Инь и Ян, хатха-йогу и полдюжины других вещей, вполне доступных в Америке. Для него вопрос истинности или подложности не представлял собой никакой проблемы и у меня сильное впечатление, то это замарывание различий между истинным и ложным является весьма значительной частью общего образца эклектичного влечения к эзотерике.

Хоскинс переехал в Торонто и основал нечто, подобное ашраму, со средне-большим притоком последователей вплоть до сегодняшнего дня. Это вполне в согласии с порядком вещей на лунатичной кайме , однако удивительно то, что после публикации «Третьего глаза» он написал и продолжения в виде как минимум трёх книг, начиная с «Доктора в Чункинге».

Всё это издавалось в мягких обложках в течение нескольких лет, и они попадаются на всех видах полок: в книжных магазинах, аптеках, аэропортах и даже на автостанциях. Поскольку издательства – не благотворительные организации, это означает книжную торговлю в больших количествах. Говоря всё это о Лобсанге Рампе и, mutatis mutandis, о большинстве других псевдоазиатских культов в западном мире, я, конечно, нажил больше врагов, чем друзей.

Люди просто не могут выдержать мысль, что не существует никакого противного снежного человека, что нет никакого «Белого Братства» где-то в Гималаях и что люди не летают по воздуху иначе как на самолётах; а меньше всего они могут вынести мысль о том, что религиозные специалисты в Тибете – учёные, крепкие теологи и заземлённые монашеские лидеры, с массой тяжёлого политического ноу-хау, с некоторой мерой жестокости и стратегии, что, кажется, является общим для всех церковных лидеров, наделённых одновременно и светскими полномочиями; и это, конечно, было существенным элементом положения в Тибете до китайской оккупации.

Но вопрос уходит более глубоко: нам придётся исследовать крайнее отвращение к твёрдым теологическим, письменным, комментаторским аргументам, то отвращение, которое характеризует всех последователей неоиндуизма и необуддизма и псевдоазиатские движения «миллениального» типа. Прежде всего, антисхоластицизм – это один из отличительных признаков «милленарных» движений в любое время.

Поскольку тибетский буддизм – это нечто отличное от «милленарианизма», я не умаляю возможности того, что более эзотерические церкви – такие, как Ньингмапа, Карма-Кагью и меньшие группы могли бы быть определены как «милленарные» в период их возникновения; не на вершине эшелона их учёного руководства, но, более вероятно, в их популистических параметрах. Но в течение последней сотни лет или более тибетский буддизм, даже в своих самых эзотерических формах, таких, например, как Ньингма, был весьма экклезиастическим, учреждённым делом.

Пятый Далай-лама мог быть мавериком в своё время, но сейчас он, определённо, так же каноничен, как более мягкие и домашние фигуры тибетской агиографии.

К тому же многие, если не большинство, из религиозных основателей в мире, были маргинальны по отношению к их собратьям по вере, были на краю, отвергнутыми организацией. Но процесс развития, формирования плато и упадка как виртуально определённых последовательных фаз в развитии любого религиозного движения – милленального или иного, был изучен антропологами в течение последних 10 лет.

В настоящее время в Северной Америке существует примерно 300 учреждений, претендующих на индуистское, буддийское или, в меньшей степени, даосское происхождение. Количественно преобладает буддийское направление, поскольку оно включает индийские, китайские, японские или приписываемые источники.

Гуру-бизнес – хорошее дело, и это было продемонстрировано в недавних статьях . Но это не отвлекает внимания от того факта, что буддизм, индуизм и другие истинные традиции Востока представляются ложно, и что создаётся и увековечивается такой образ Тибета, который не может не быть вредным для будущих взаимоотношений между тибетской культурой и западом. Именно к этим ложным воспроизведениям я и обращаюсь сейчас, в моей заключительной оценке.

Первая и самая главная проблема, что достаточно странно, имеет очень простой ответ. Как миллионы интеллектуально инертных, пусть и имеющих благие намерения, искателей таинственного Востока могут быть проинформированы о реальных традициях буддизма и о реальном Тибете? Ответ состоит в том, что посредники – библиотеки, книготорговцы, издатели, должны приложить дополнительные усилия к проталкиванию на рынке аутентичных работ на эти темы, наряду с «рампаесковым» мусором.

Ещё десять лет назад хорошие работы на эти темы действительно были доступны только учёным, публиковались не слишком рукастыми издателями и в дорогих изданиях с малой циркуляцией. Но это больше не так. Базовая библиотека трудов о тибетском и другом буддизме на английском языке доступна в любом книжном магазине и не требует больших поисков, чем работы Рампы и прочих псевдомистиков и гуру. «Религии Тибета» Гельмута Хоффмана, брошюрные введения в буддизм Э.Конзе и, для более мотивированных, некоторые из работ Г.Гюнтера, Д.Снеллгрова и, возможно, моя собственная «Тантрическая традиция» – это вещи, которые можно было бы спросить, вполне буквально.

Сейчас некоторые могут сказать, что это моё предположение о том, что читатели, находящиеся в поиске истины, предпочтут хорошие книги неаутентичным, но интересным – наивно. Я не думаю, что этот вопрос настолько прост: читающая публика, возможно, менее онемевшая, чем кажется. Я склонен думать, что первоначальное чтение лживого интересного хлама («Автобиография Йога», Лобсанг Рампа, Кастанеда и т.д.) побуждает большинство читателей продолжить чем-то более аутентичным, если оно в равной мере доступно. Как я отметил, сейчас всё это есть, но неизвестно большинству. Это должно и может распространяться через книготорговлю.

Во-вторых, и это, возможно, более важно, сейчас в Северной Америке существуют как минимум два, а возможно и больше, подлинно тибетских буддийских центра, а именно: «Карма Дзонг» Чогьяма Трунгпа Ринпоче в Боулдере, Колорадо, и его же «Хвост тигра» в Барнете, Вермонт; и Ньингма-центр ламы Тартанга в Беркли, Калифорния. Ещё два существуют в Британии и, насколько мне известно, что-то в этом роде недавно было создано в Швейцарии, возможно, тибетскими беженцами в этой стране.

То, что сейчас делают члены «Тигрового хвоста» и др. – подлинно: это скучная, серьёзная, однако совершенно позитивная тибетская медитация, а также определённое количество базовых буддийских учений – вероятно, не меньшее, чем получало низшее духовенство в тибетских монастырях до китайского вторжения.

Тартанг в Беркли даже учит своих студентов тибетскому языку и литературе. Вот какой аргумент сейчас является основным для роста этих центров и их организованных продолжений: поскольку буквально тысячи американцев, главным образом молодых, толпятся в духовных, мистических, квазивосточных центрах медитации, и поскольку они не осознают разницы между истинным и фальшивым, почему бы не организовать большее количество этих центров с лучшим аппаратом распространения и пропаганды?

Аналогия, которую я нашёл в абсолютно ином контексте некоторое время назад, немедленно приходит мне на ум: когда начиналось движение контркультуры хиппи, Рави Шанкар и Али Акбар Хан – два лучших индийских классических музыканта, стали весьма популярны: марихуана и ЛСД, неведомые этим мастерам струн, помогли торговле их записями в этой стране, ибо звуки ситара и сарода изумительны под этими наркотиками, даже если вы ничего не знаете о музыке.

Затем, около трёх лет назад, под чарами патологического артистического эклектизма эры рока, музыка из индийских фильмов тоже стала доступной в американских магазинах. Сейчас для покупателей – широкоглазых любителей рока и последователей контркультуры возрастом около 30 содержание этих записей не имеет значения вообще и, к сожалению, пришло время, когда мы всё меньше слышим о Рави Шанкаре и больше – о Лата Мангешкаре в роке и концертах всякого рода мешанины по всей стране.

Но это не должно быть так. Всё индийское было охотно принимаемо, в равной мере охотно, поэтому, если хлам мог бы быть отсортирован, то истинное содержание могло бы остаться нетронутым. Подобным же образом, если широкоглазая, страдающая тошнотой, легковерная публика не может различить между лживыми поставщиками на побережье, в Нью-Йорке или где бы то ни было ещё, и истинными учреждениями, подобными «Хвосту тигра», почему бы не направить её к истинному? Чтобы это случилось, истинное должно быть более доступно, лучше известно и, конечно, лучше организовано.

Главная причина того, почему пятнадцати- или девятнадцатилетний (второе – его реальный возраст, первое – официальный) гуру из Индии, Махариши Махеш Йоги и Трансцендентальная медитация, Прабхупада Бхактиведанта и его парни из ISKCON так популярны и хорошо известны, состоит в том что, у них лучшие PR-службы. Я думаю, что несколько истинно тибетских и других буддийских организаций тоже могли бы сделать это.

В общем, ответ лежит в увеличении и сертификации истинных тибетских буддийских учреждений в этой стране и других частях западного мира и в «подмывании» ложного, причём систематическим образом. Ложное можно подкопать, только указывая на истинное и сравнивая их. Я не думаю, что сухие учёные-востоковеды могут сделать это, так как голодная публика питает отвращение к ним, ставя их в один ряд с худшей частью истаблишмента.

Но я полагаю, что несколько лам, живущих в этой стране и знающих английский, могут и обязаны сделать это. Раз процесс приведён в действие, более учёные и более компетентные руководители могут быть приглашены из эмигрантской общины в Индии. Чтобы вошёл истинный лама с его умениями, Лобсанг должен убраться. Он по-прежнему может быть хорошим сантехником, и это прибыльная, честная работа. Или, если он научился чему-то с тех пор, как забросил свои инструменты, он, конечно, мог бы реализоваться и как целитель или даже учитель медитации, если таковая помогает, но не тибетской медитации.

До меня никогда не доходило, почему Дон Хуан должен быть яки (каковым он не является), чтобы учить чему-то важному, и почему Хоскинс должен быть тибетцем (кем он не является), если имеет нечто важное, чему можно учить.

Источник:
Агехананда Бхарати, Перевёл Г.В.Гарин
Дом Солнца
Tibet Society Bulletin, vol.7, 1974