Три дня и три ночи без еды, воды и света провел я в сыром и темном подземелье старинного чешского замка. Вам интересно знать, как и зачем?

Пока мы находимся в напряжении или под внешним давлением, пока мы суетимся, мы не можем научиться новому. Мы можем лишь автоматически следовать старым установкам. Остановиться, расслабиться, «выбросить мусор» - актуальнее, чем бежать, достигать и накапливать. Потому что все, что нам действительно нужно, у нас есть и так.

Вольга Буслаевич против Матрицы

Идея провести этот исследовательский эксперимент родилась у меня спонтанно, при чтении русской былины «Вольга Буслаевич» и ее вольной интерпретации. А сюжет был таков:

Три раза по три дня и три ночи ловят добычу молодые охотники и ничего не могут поймать. И тогда их атаман, богатырь Вольга, символизирующий для меня осознанность или просветленность, превращается в разных зверей и загоняет дичь в ловушки. Вольга для каждой охоты превращается в наиболее подходящего моменту зверя: то льва, то хищную птицу, то щуку, подходя к делу творчески, что для его дружинников, привыкших действовать по схемам и указаниям, выглядит как чудо.

Охота идет на море, на вершинах деревьев и в поле. Все эти среды обитания вполне могут символизировать бессознательное, которое полно богатой добычи (инсайтов), но добыча эта недоступна обычному человеку, даже вооруженному специальной снастью (силками, сетями), то есть нагруженному знаниями без творческого подхода.

Охота не приносит результатов, пока не удается успокоить свой ум и включить в процесс тело, то есть погрузиться в действие не умозрительно, а тотально всем своим существом. Такое слияние для поверхностного взгляда, со стороны, выглядит так же, как превращение Вольги в зверя, в оборотня для его дружинников.

Далее события русской былины развиваются следующим образом. Вольга снова превращается, но уже не в охотника, а в малую пташицу и летит к турецкому царю. Царь, как мне кажется, персонаж, символизирующий набор усвоенных несложных программ, которые пытаются отформатировать под себя то, что невозможно отформатировать – живую, постоянно изменяющуюся жизнь.

Царь собирается идти войной в Святую Русь, что означает попытку интеллекта подчинить себе все естественное. Желание все спланировать, просчитать, подмять под некую сверхзадачу и, в конечном счете, умертвить. Царь хочет иметь максимальную власть над всем, что ему доступно, чтобы исключить любую неожиданность и спонтанность.

Действиями Царя руководит неосознанный страх потерять контроль над реальностью и превратиться из повелителя в жертву и этот неосознанный страх, выражающийся в виде агрессии и жажды взять все под контроль, делает Царя слепым. В некотором смысле Царь сам является заложником своего государства - Турции, читай Матрицы, бесчувственной и роботоподобной среды. Но Царица – интуиция предупреждает его, что видела сон, в котором малая птаха побеждает черного ворона, и не советует идти войною в Святую Русь.

Царь конечно не слушает и в ярости бьет Царицу о кирпичный пол. Так ум, лишенный гибкости, не берет в расчет чувственную сторону бытия, отметая ее, как не нужную и даже вредную и тем самым вредит самому себе.

Вольга волшебным образом подсмотрев эту сцену семейной ссоры Интеллекта и Интуиции в царском дворце, опережает злоумышленника и, превратившись в горностая, пробирается в оружейную комнату: ломая там все луки и стрелы, он ломает шаблоны и стереотипы восприятия. Царь обезоружен, спонтанно, творчески он действовать не способен, ибо задавил в себе все живое.

Вольга возвращается в Киев и собрав верную дружину, сам идет в поход на Турцию - Матрицу, то есть, не ждет пока он определит для него место, заключив в какую-нибудь свою микросхему, а действует на опережение, что символизирует процесс осознания и просветления, когда привычные программы и концепции, подкрепленные невротическим восприятием нейтрализованы и новое виденье приносит новое ощущение жизни.

Это ощущение более светлое, радостное и свободное, что и символизирует богатая добыча, захваченная Вольгой в Турции. Святая Русь спасена и процветает! А Вольгина добыча есть бесценный опыт, изменяющий восприятие и дающий большую свободу и удовольствие от жизни, называемый в эзотерике просветлением, а в психологии инсайтом. То, за чем и я отправился на трое суток в свой собственный поход.

Психотехника на основе былины Вольга Буслаевич

Былина и психотехника имеют 4 главных эпизода или вызова:

1. Ловля дичи – погружение в свой психический мир на три дня без спутников, света, воды и еды, и без психоделиков. Для того, чтобы обострить свое восприятие, скинув психические защиты и телесные панцири и, как сказал бы эзотерик, приблизиться к богу внутри себя.

2. Полет Вольги в Турцию – наблюдение за своими реакциями и деятельностью ума в экстремальной ситуации.

3. Сон Царицы о битве птахи и ворона – столкновение с искушением страхом, жаждой, голодом, одиночеством, ленью.

4. Поход Вольги на турецкого царя и возвращение с добычей – преодоление этих искушений с помощью осознанности, дыхательных и медитативных практик и возвращение назад с новым уникальным опытом, изменяющим жизнь к лучшему.

Процесс проходит в одиночестве, в темном месте, желательно в просторном подвале или пещере. Ловец-затворник погружается в затвор, на трое суток без воды и еды, часов, телефона, компьютера, плееров и так далее.

Он остается один на один со своим психическим миром и той проблемой, которую он выбирает для проработки, если таковая имеется. Главное что делает ловец – он наблюдает за собою, периодически выполняя какие-нибудь специфические для него практики и ведя дневник. Ведущий или атаман остается вне и звоном колокольчика один раз в сутки напоминает ловцу о том, что время течет.

В темницу можно брать только ведро с крышкой для отходов, туалетную бумагу, тетрадь и ручку для записей, зажигалку со свечой или налобный фонарик.

Дверь из темницы всегда остается открытой, ловец в любой момент может выйти наружу.

Перед уходом в затвор затворник моется и ест. Его провожают в темницу, отговаривая от этой затеи. Перед входом в темницу ловец делает заявление – своеобразный манифест своей акции, выпивает последний на три дня стакан воды, прощается и двери за ним закрываются.

Первые сутки затворничества - это время льва. Время силы и смелости войти в мир бессознательного без помощников, воды, еды и света, в темноте и тишине. Остаться наедине со своим психическим миром.

Вторые сутки - время науй-птицы. Фантастическая птица, на которой в одном из мифов летал по небу Александр Македонский. Время оживания психического пространства, отрыва от обыденной реальности, деятельности ума и наблюдения за собою, как бы с верху.

Третьи сутки - время щуки. Третьи сутки, это сутки наиболее глубокого погружения в процесс, поскольку тело уже немного ослаблено голодом и жаждой, защитные панцири ослаблены и затворник становиться более подготовленным для новых переживаний и трансформации сознания.

По окончании времени «охоты» в темницу к ловцу спускается его «атаман» и выводит затворника на поверхность. Он дает ему напиться, чистую одежду, если нужно, помогает помыться и кормит его чем-нибудь легким. Все это без лишних слов и расспросов.

На другой день устраивается круг, на котором ловец дает отчет о своем «путешествии» тем, кому это интересно. Он должен сделать самый главный вывод и дать советы тем, кто хочет повторить его путешествие, поделиться своей добычей.

Первые сутки затвора – Время Льва

Вход в процесс - самое трудное время. Львиным временем я назвал эту часть потому, что охотнику за инсайтами предстоит «превратиться во льва» и проявить силу духа встретившись со страхом, дискомфортом, жаждой, голодом и бездеятельностью, с тем, что все это придется переживать трое суток. Ты не знаешь, с чем тебе придется встретиться. Какие гости придут к тебе из твоего собственного подсознания.

Затворнику волей-неволей придется снять свои обычные маски, оказавшись один на один со своим внутренним миром без свидетелей и контролеров. А это иногда бывает тяжелее, чем физические неудобства. Потому что пустота и хаос в душе, часто скрываемые внешней оболочкой деятеля, бывают невыносимей физических страданий.

Вход в процесс может произойти быстро, в течении нескольких часов, а может и затянутся.

На подготовку подвала к моему затворничеству ушло около часа. Прежде всего, я устроил себе лежак из двух деревянных поддонов, туалет, для которого сгодилось старое ведро и место для медиаций из кирпичей и автомобильного кресла. Ян аккуратно заложил провал в стене и дыры в своде подземелья тем, что нашел во дворе замка.

Перед трехдневным затворничеством облился водою у замкового колодца. Я никак не готовился к сухому голоданию, не помню, что ел в день перед затвором. Последнее, что я съел, это были конфеты с крепко заваренным Яном чаем. Конфеты эти больше всего понравились черному псу по имени Мазец, что примерно переводится как хаос. Он вставал на задние лапы и просил добавки. Втроем мы «посидели на дорожку», рассматривая свежие фото из жизни местного комюнити.

Яну моя затея с трехсуточным затвором, по меньшей мере, казалась странной. Работать надо. Вот краткое резюме его чувств и мыслей по этому поводу, но врожденный плюрализм и спортивный интерес удерживали его от критики.

У входа в подземелье я выпил последний стакан воды, вручил своему другу фарфоровый колокольчик, чтобы он звонил в него у входа в подвал каждый вечер, в 20 часов. Пожал Яну руку и пошел в темноту. Еще минут 15 чех тщательно закрывал за мною вход фанерой и досками, а я сидел во тьме и слушал.

Потом все звуки снаружи утихли, и я услышал звук удаляющихся шагов: меня накрыла волна уныния. И я сразу понял, что сглупил, одевшись так легко, сырость была просто патологической. Во-вторых, мне стало тупо страшно. Я смотрел то на белых мух, роящихся на черном фоне у меня перед глазами, то на тусклые пятна света, пробивающиеся сквозь щели в кирпичном своде. И думал, что я буду делать здесь следующие 72 часа.

Ум с мазохистическим удовольствием порывался рисовать образы всяческих ужасов – огромных крыс, змей и чертей, которые обязательно должны водиться в этаком месте.

Ты понимаешь, что все это фантазии, но в то же время эти фантазии вызывают у тебя вполне реальные переживания. Я обратил внимание на тело, оно было напряжено и сжато, дыхание еле заметное, как у затаившейся мыши, я начал мерзнуть.

Как только я обратил внимание на свои переживания, я устыдился самого себя и занялся укреплением духа.

Услышав, как пищит невесть откуда взявшийся комар, я обрадовался ему как старому другу – живая душа все-таки.

Я начал хлопать себя ладонями по телу, чтобы согреться, потом начал глубоко дышать, делая медленный вдох животом, задержку и резкий выдох, прижимая живот к диафрагме и при этом издавая громкий горловой звук, похожий на рычание. Вдох получался неспешным и расслабленным просто потому, что я расслаблял мышцы живота, позволяя воздуху самому войти в легкие.

Мне доставляло удовольствие слышать, как мой львиный рык отражается от сводов подземелья и усиливаясь сотрясает своей вибрацией все залитое тьмою пространство. Я чувствовал, как согреваюсь, и как во мне пробуждается сила духа и уверенность в том, что я доведу процесс до конца.

Примерно часа через два, когда я устал активно работать животом и пугать рычанием свои глюки, я расслабился, занявшись медитацией. Просто сидя в покое, наблюдая за своими ощущениями и удерживая внимание на воздухе, входящем и выходящем через мои ноздри. После хорошего дыхательного сеанса, когда тело наполняется энергией, а ум успокаивается - медитация получается гораздо приятней и глубже. Возникает очень четкое физическое ощущение своего внутреннего пространства, внимание легко удерживать на одном объекте, а мысли не атакуют так назойливо, как в обычном состоянии сознания.

Между тем на улице стемнело, я понял это потому, что тусклые пятна света под сводом исчезли, и наступила тьма кромешная.

Я заметил, что мое восприятие вытесняет факт того, где я нахожусь. Я как бы периодически об этом вспоминаю, а затем снова растворяюсь в себе.

Никакого беспокойства уже не было, но был телесный дискомфорт - тело затекло, дремота все больше и больше вытесняла медитацию, но встать и залезть в спальник было лень. Так я сидел, пока совсем не уснул. И только среди ночи я переместился на свой деревянный лежак, покрытый туристической пенкой.

Помню, как мне снились очень четкие и логичные сны, но не помню их содержания. Не знаю, чем это было вызвано: то ли сопротивлением ситуации, в которую я сам себя заключил, то ли слишком крепкой заваркой, сделанной Яном. Ночью меня тошнило, я даже свесил голову с лежака, но как только я это сделал, тошнота пропала.

Спал очень долго, уже и пятнышки дневного света давно улыбались мне на потолке, дескать: первая ночь прошла – самое противное позади. В первые сутки большую часть времени я, как лев (они в основном лежат), пролежал в спальнике на двух деревянных поддонах у сырой кирпичной стены. Ум беспокоился о том, что время идет, надо вставать и что-то делать.

В общем, извлекать пользу из ситуации. Но тело не желало делать каких-либо движений, кроме поворотов с бока на бок и на спину. Я вспомнил, как в детстве во время школьных каникул я легко просыпался утром и сразу же вставал с постели. И какой пыткой было насильственное пробуждение в школу или садик и насильственное же укладывание в постель по вечерам. Обычно мы просыпаемся и встаем, потому что пришло время это делать. От этого пробуждения бывают трудными.

Я сказал себе: «поднимусь тогда, когда тело это сделает – автоматически» и лежал, слушая свои ощущения. Мне стало интересно, сколько я могу пролежать так, пока организм сам не захочет принять вертикальное положение. Я лежал и слушал свои ощущения, ждал волны, которая придет из самого тела. Где-то в середине дня этот момент наступил. Сначала опершись на локти и колени, мое тело прогнулось кошкой, вытягивая позвоночник. Потом вылезло из спальника, опустив ступни на каменные плиты и начало раскачиваться.

Ум толкал его в спину: «вставай, вставай», но я продолжал сидеть и ждать, пока приедет волна, которая сама поведет массу моего организма. Мочевой пузырь уже явно этого хотел. Но волна все не подкатывала.

Сидя в своей постели, я вспомнил совершенно забытые эпизоды из моего детства. Они пришли как маленькое озарение, это был мой первый инсайт. Я понял, почему оказался здесь. Я вспомнил, как иногда в возрасте 5-6 лет я просыпался один в старом темном доме, в котором родился мой отец.

Бабушка, которая забирала меня на лето, по утрам уходила на работу или на базар и закрывала меня одного, надеясь вернуться до того, как я проснусь, но иногда я вставал раньше и шел к дверям во двор. Но они были заперты снаружи, а окна были прикрыты деревянными ставнями и сквозь щели в этих ставнях в дом проникали куцые лучи солнца. Я не догадывался встать на стул и включить свет. Я сидел на сыроватом полу и грустил, обиженный тем, что меня оставили одного и тем, что мне не доверяют ключ от дверей. И это был мой дом, который я любил больше всего на свете.

Вспомнив первый опыт своего заточения, я почувствовал волну грусти, которая приходит к лицу откуда-то из груди перед тем, как приходят слезы. Я сидел и думал о том, какой я мудак, что любовь для меня тесно ассоциируется с несвободой, темнотой и заточением, чувством одиночества и страха: вот чем я пытаюсь купить себе гипотетическую любовь мира ко мне. Погрустив всласть, я вырулил на позитивную цесту (дорога по-чешски) - вспомнил, что со временем я научился включать свет шваброй. А затем открывать ставни из дома и вылезать во двор через форточку.

В детском садике я всегда первый входил в темную комнату, куда боялись войти другие дети, ставил стул к стене и включал свет. Возможно, именно из детских затворов и растут ноги моей чертовской изобретательности и находчивости.

И вот волна энергии в теле наконец-то вспучилась, я наклонился вперед, медленно всплыл в вертикальное положение и поплыл к еле различаемому в темноте светлому объекту. Звук струи, бьющей в железные внутренности ведра, взбодрил и развеселил меня. Я оглянулся и узнал в неясных контурах баронского подземелья свой дом на ближайшие двое суток. Я здесь не узник, я здесь хозяин!

Мое сердце, ставшее в начале затвора маленьким и твердым, за прошедшие часы дыхательных практик, медитации, сна и самонаблюдения превратилось в сияющее облако, заполнившее собою все пространство подземелья.

Рычать уже не хотелось, хотелось немного пить. Так для меня закончилось Время Льва.

Помахав для разминки конечностями, я сел в свое водительское кресло и занялся медитацией. Пошел дождь и там, где на кирпичном своде подвала были слабые пятна света, появились струйки воды. Классика: «Сижу я один в темнице сырой»

Вторые сутки – время Науй птицы

Время, когда происходит отрыв от обыденной реальности. Как птица поднимается над землею и наблюдает сверху, так и смелый охотник за инсайтами отделяется от всего обыденного, типа проблем за стенами темницы и наблюдает за своими реакциями и мыслями. Тело уже достаточно расслабленно пищевым и сенсорным голодом для появления ощущения внутреннего объема.

Но что бы взлететь, нужно махать крыльями. Иначе сознание будет захвачено скукой, раздражением и прочим потоком спама. Если не наблюдать за своими переживаниями, то ум стремиться схватить какую-нибудь темку и жевать ее бесконечно, как жвачку.

Чтобы держаться в «воздухе», нужно поддерживать сознание мягкими дыхательными упражнениями. Они дают энергию и позволяют лучше почувствовать свое внутреннее пространство, которое может выходить далеко за пределы тела.

Я делал долгий вдох животом, задержку дыхания на вдохе, плавный выдох и задержку на выдохе. Воздуха должно чуть не хватать, тогда в теле появляется еще и ощущение тепла, и тогда находясь сутками в холодном и сыром подвале, ты не заболеешь.

Совершенно неожиданно я услышал приближающийся звук первого колокольчика. Очень нежно, из далека, он сообщал мне, что прошло 24 часа моего заточения. Я испытал то чувство, которое я испытывал только в детстве, когда мама забирала меня из садика, когда, увидев ее, я со всех ног несся ей на встречу, визжа от радости. Сердце, затопившее собою и даже полюбившее этот полуразрушенный подвал, выпорхнуло из него и пару минут по детски светило счастьем просто потому, что я не один, обо мне помнят.

Немного позвенев у заложенного старым матрасом и фанерой провала в стене, фарфоровый колокольчик так же плавно удалился.

Я заметил, что запах подвальной сырости стал доставлять мне удовольствие, вызывая ассоциации с дождевой водою и фантазии о том, как я выставляю из палатки под дождь железную кружку и она наполняется ни с чем не сравнимой по вкусу, горной дождевою водою.

Пришли и первые фантазии о еде. Вдруг очень четко явился вкус карамельного пудинга, а затем, почти сразу, вкус копченого адыгейского сыра. Образы были не навязчивы. Но очень приятны.

Тело в покое стало мерзнуть быстрее. Особенно стопы, даже в шерстяных носках, но внутри я чувствовал легкий жар и сухость во рту. Делать лишние движения лень, ходил покачиваясь. Ощущал себя енотом в собственной норе. Полностью перестал реагировать на всякие звуки подземелья – шорохи, хлопки, хлюпонья.

Зато сильно раздражали звуки снаружи. Долгий лай собаки, ветер, теребящий жесть на крыше коровника, и, главное, удары молотком, производимые рабочими, ремонтирующими этот коровник. Это осложняет процесс отрыва от реальности. Часами занимался дыханием. Появилось ощущение невесомости в верхней части тела.

Время перестало нудно тянуться, мысли уже не роились в голове как мухи, а продолжали ненавязчиво тлеть. Если обычно для того, чтобы избавиться от них во время медитации, мне нужно было сосредоточить внимание на какой-нибудь одной мысли, произнося ее медленно про себя, то теперь я открыл, что в качестве якоря или грузила для погружения я могу использовать ощущение своего тела.

Поскольку внешние стимулы сведены к минимуму, тело слегка ослаблено жаждой и голодом, мне легче позволить себе просто быть без всяких условий. Мысли разные появлялись, но все реже и все более вялые. Пустота и невесомость в голове чертовски приятны. Приятно просто сидеть, ни о чем не думая и не шевелясь. Погружаясь в это ощущения безусловного бытия, я испытывал наслаждение, я кайфовал от ощущения своей свободы. Сидя в темном, мокром подвале без еды и воды я чувствовал себя свободным, как никогда. Я назвал для себя эту практику тихим сиденьем. Тихое сидение стало еще одним моим открытием.

Прав был Романа Махарши, утверждавший: «Чтобы быть счастливым не надо ничего добавлять. Надо убрать лишнее». Иногда я прерывался, чтобы согреться с помощью телесных упражнений.

Для того, чтобы войти в свое внутренне пространство, полезно держать в сознании какой-нибудь светлый образ. Это помогает настроиться. Я вспоминал, как, стоя на Карловом мосту перед статуей Святого Яна, я переживал ощущение тепла в груди и расширения в в верхней части тела и, в какой-то момент открыв глаза, я увидел, как проходящий мимо высокий седобородый старик улыбнулся и кивнул мне головою. И это помогало мне.

Во вторую ночь мне снилось, как я плаваю голый в воде. Утром лежал в постели меньше, чем в первое утро. Проснувшись, вспомнил, как приехал в Прагу в 5.30 утра и как меня встретил пражский вокзал своими бомжами, спящими на газетах в грязных углах. Я представил себя одним из них и начал смеяться, настроение было легкое, но очень хотелось побыстрее выбраться и этого подвала.

Язык распух, и ему стало тесно во рту.

В животе усиленно урчало. Я явно чувствовал пульс в шее и ушах. Есть не хотелось, хотелось пить.

Мы все боимся ошибиться. Мы боимся позволять вещам случаться. Мы боимся умереть и поэтому мы остаемся привязанными к прошлому, к Матрице.

Матрица навязывает каждому из нас стандарт потребления, растущий с каждым новым поколением. Воспитание, общество, городская среда, масс-медиа внушают, что мы можем чувствовать себя хорошо только при наличии у нас того-то и того-то. И вся активная часть жизни уходит на удовлетворение чьих-то навязанных потребностей. На самом деле эти навязанные потребности не имеют даже своего отправителя, они существуют как бы сами по себе, как вирусы гриппа, размножающиеся виртуально.

В любой момент времени я могу пережить все, что угодно. Но по каким-то причинам я переживаю именно то, что переживаю. Почему? Как разобраться, мои это чувства, или они навязаны из вне и просто усвоены, как стойка на задних лапах у домашнего пса по имени Мазец.

По очень точному выражению исследователя Даниэля Голмэна: «Суть жизни в том, что ничто не является необходимым, но необходимость неизбежна».

Мы не можем полностью избавиться от всех необходимостей, это равнозначно смерти. Но мы можем найти устойчивое равновесие между ними и свободой, для этого нам нужно иметь смелость опереться на собственные биологические и психические ресурсы.

Находясь в затворе - самоизоляции, без воды, еды и света ты физически оказываешься в стесненных обстоятельствах. Неосознанным страхом попасть в такую ситуацию и порождены многие наши действия, но когда ты добровольно переживаешь опыт затворничества, это сильно ослабляет страх голода, одиночества и пустоты и пробуждает в тебе невостребованный ресурс, дающий пережить чувство того, что на самом деле для того, что бы быть счастливым надо совсем не много и корень или причина этого счастья находятся не во вне, а внутрии тебя.

Ты переживаешь, что почти ничего в жизни не является необходимым, кроме факта самого бытия, даже время исчезает, когда перестаешь его контролировать. Ты понимаешь, что изменить жизнь к лучшему ты можешь, только изменив восприятие жизни. Но для этого мало знать или понимать, это надо пережить. Пережить, не добавляя чего-то, чего у тебя нет, а просто отказавшись на время от того, что есть. От всего, кроме воздуха. И только тогда ты сможешь разглядеть под потребительскими культурными слоями своей личности свое сущностное состояние - живого и настоящего себя, совершенного с самого рожденья.

Когда зазвенел второй колокольчик, я ощутил такой прилив тепла и нежности к своим друзьям и родственникам, просто людям и даже строительным рабочим, стучавшим молотками. Прилив такой силы, что он вырвался из моей груди громким смехом. Никогда в жизни звук фарфорового колокольчика не вызывал во мне столько эмоций. Если бы я случайно услышал его там, на верху, я бы даже не обратил на него внимание.

Третьи сутки - время Щуки

Время, когда тело и ум ослаблены настолько, что способны чувствовать на порядок тоньше. Время, когда душа человека способна к глубоким переживаниям, трансформирующим сознание. Когда голод и жажда усиливаются, а ум берет верх над осознанностью и начинает рассчитывать, сколько еще осталось ждать звонка последнего колокольчика, время начинает тянуться невыносимо долго. Внимание скачет. Тебя, словно дохлую рыбу, выбрасывает на поверхность воды вверх брюхом.

Поэтому время Щуки - время, когда глубина доступна, но надо шевелить плавниками, чтобы достать лежащий на дне жемчуг. Продолжая удерживать внимание в медитации и кормить тело и сознание энергией, добываемой из воздуха с помощью дыхания.

Рыбьи жабры добывают кислород из воды, а моя кожа, похоже делает обратное - впитывает воду из сырого воздуха подземелья Бзи. Я пью туман.

Уже третий день не чищу зубы, во рту как-будто намазано клеем. Нормальные люди чистят зубы каждый день, это правильно, иначе изо рта будет вонять, а зубы будут быстрее разрушаться. Люди следят за своим имиджем, это помогает эффективнее выживать. Мое сиденье в темнице для кого-то может показаться абсурдным. Но пройдет 72 часа и я вылезу на солнце. Я же думаю, что на самом деле многие, кто чистит зубы, но не чистит душу, никогда солнца даже не видят. Они не чувствуют, как неприятно «пахнет» от их серых аур и они сидят в настоящей темнице.

Я ушел в затвор, это слово похоже на слово – творчество. В затворе ты, как скульптор, творишь себя, убирая лишнее, точнее оно само отваливается, как высохшая грязь. Ведь на самом деле ты уже сотворен совершенным, но чтобы приблизиться к этому совершенству, нужно обнаружить в себе нечто, что не зависит ни от чего внешнего и является твоим собственным солнцем в твоей собственной вселенной, то, что в НЛП называется сущностным состоянием, а в духовных традициях искрой божьей.

Чтобы найти в себе это внутренне свечение и почувствовать его поток, самый естественный способ сделать это – просто выключить на время газ, подогревающий бульон обыденности, «выключить искусственное освещение», так как мы выключаем телевизор или мобильник, и посмотреть, что останется.

Когда ты задыхаешься в пробках большого города, когда тебе не хватает «воздуха», чтобы бежать со всеми дальше, затвор - это способ остановить игру и сделать глубокий выдох.

Cначала кажется глупым - оставить себя без воды, еды, в полном дискомфорте. Это дико и неестественно. Сначала колбасит, кажется, что жизнь может прекратиться. А мир рухнет, если три дня не беспокоится ни о чем. Даже о том, что не нужно пить и есть. Потом начинаешь успокаиваться и вспоминать давно забытое то, что глубоко зарыто внутри и никогда не бывает востребовано, но незаметно, как теневое правительство, определяет ход твоей жизни, скрыто управляя поведением.

Ты начинаешь понимать, почему поступаешь так, а не иначе. Потом начинаешь переживать репрессированные чувства. Скорее всего это будут подавленные грусть, чувство вины, страх или гнев – то, что мы избегаем чувствовать и пытаемся быстрее забыть. Им надо дать место и выпустить из себя. Ты один, никто тебя не видит, можно позволить себе любые чувства. После приходит расслабление.

В предпоследний вечер я заметил, что у меня сильно напряженны челюсти, впервые очень четко почувствовав в них боль. Ночью мне приснилось, как будто я расстреливал из автомата каких-то бандитов в кожаных куртках, причем последнего я задушил его же цепочкой. Обычно, если мне снятся «боевики», то они сопровождаются чувством страха. Но на этот раз страха не было, я все делал со спокойной деловитостью и получил от этого большое удовольствие. Проснувшись, обнаружил, что челюсти не болят.

Полежав в постели, встал и начал пытаться делать гимнастику. Чтобы поднять руку требовались серьезные усилия. В сердце была слабая боль. Мне хотелось двигаться, но не хотелось при этом напрягаться и тогда я начал просто, не спеша вращаться вокруг своей оси, слушая музыку шаркающих об каменный пол ступней. Я делал глубокий вдох через нос и выдыхал воздух через рот, представляя при этом, что он проходит через мое сердце. Это согрело меня и дало мне прилив сил, боль в сердце прошла.

Я остановился и начал делать махи руками, совмещая их с глубоким дыханием. Движения получались крайне вялыми и тяжелыми, но, используя инерцию тела, я продолжал дышать и двигаться, и постепенно, как и в первый день, тело оживало и становилось все более собранным и упругим. Ожили голосовые связки, но это было уже не рычание, а что то типа песни, и я начал наслаждаться движениями, слушая как моя негромкая песня плывет под сводами подземелья.

Через какое то время в теле появилась приятная дрожь, она усиливалась, это было похоже на проходящий сквозь ноги и руки ток. Я чувствовал его очень явно, как никогда за годы занятий энергетическими гимнастиками. Я кайфовал от этой тряски, как кайфуют подростки, катающиеся на американских горках, тряска усилилась настолько, что мне пришлось напрягать ноги, чтобы не упасть и в какой то момент из меня словно искра, вылетающая из костра, вышел пучок энергии и все прошло.

Я чувствовал тепло, нежность к жизни и усталость. Лег и завернулся в спальник, но, пролежав пару часов, уснуть так и не смог. Я лежал и слушал, как бурчит у меня в животе и как насвистывает какая-то птичка снаружи и думал о том, как мало добрых слов говорю своим друзьям и близким, и как много хорошего я бы мог им сказать.

В этом состоянии меня и застал последний колокольчик. Ну, вот и все. Встав, я подошел к лестнице, ведущей на верх, перед которой медленно, словно космический цветок расползалось по полу солнечное пятно, по мере того, как Ян разбирал завал из досок снаружи. Когда он открыл дверь, я стоял возле самого выхода, и он от неожиданности отпрянул, это было смешно. Я вышел в предвечернее летнее тепло на свет, чувствуя себя совершено нормально.

Помахав рукой Гонзе, который возился на крыше коровника, подумал, что мог бы еще и поработать с ним до темноты. Ян стал мне показывать уже заходящее между деревенских домов солнце, но оно не произвело на меня ожидаемого им впечатления. А Гонза спустился с крыши и протянул мне бутылку пива. Ребята с интересом рассматривали меня, наверно надеясь на нечто не обычное. Я сделал глоток пива, и мое сердце сразу же отреагировало ощутимым протестом. Нет, пойду попью воды.

Что мне это дало?

Не знаю, сколько килограмм я сбросил, потому что не взвешивался ни до, ни после. Но легкость в теле и плавность в движениях появились. Здоровье, не смотря на жуткую сырость, по крайней мере, не пострадало. Я стал получать больше удовольствия от самых простых вещей, стал заметно спокойнее и увереннее в своих чувствах.

Временами чувство тревоги за будущее и просто рефлекторное беспокойство отступают настолько, что это дает возможность насладиться красотой и вневременностью момента пережитого в глубине своей сущности. Я понял, почему просветленные не боятся смерти, встречая ее улыбкой. Для них просто нет линейного времени.

Голод и жажда, отсутствие внешних стимулов, переживаемые в течении разумного времени, снимают запоры с сердца, и оно оживает, наполняя тело и пространство вокруг тонким теплом, у которого даже может быть свой аромат. Стало ясно как светлый день, что все необходимое мне для жизни находиться прямо передо мной. Вовсе не нужно никаких сверх усилий, чтобы удерживать правильную картинку мира и пространство вокруг себя. И когда разжимаешь челюсти и кулаки, когда позволяешь вещам следовать своему пути, то перестаешь тратить массу лишней энергии. В следствие чего ум и становиться спокойнее и яснее. Тело здоровее и живее. А жизнь приносит большее наслаждение.

Правильные движения рождаются в покое.

Правильные слова в тишине.

Свет приходит из темноты.

Жить хорошо не сложно.

В огороде бузина, а в Чехии дядька, или как я выбрал место для затвора?

Мой бельгийский приятель Патрис и сам не может ответить на вопрос, зачем он купил этот замок. Два года назад он взял кредит в банке и купил себе поместье в южной Чехии, древнее, красивое, с лесом, прудом и совершенно «убитое».

Поместье под названием Бзи, что означает бузина, некогда принадлежало чешским шляхтичам Розенбергам. Оно было выставлено правительством Чехии на аукцион и досталось Патрису за смешные казалось бы деньги, всего 70 000 долларов.

Однако все, кто видел замок Бзи, качали головой и вздыхали, осматривая местами проваленную черепичную крышу, обрушенную штукатурку, сгнившие оконные рамы и слушая свист ветра в его длинных коридорах: «Да, работы здесь в принципе на всю оставшуюся жизнь хватит. Зачем тебе это, Патрис»?

В ответ хозяин «графских развалин» рассказывает историю о том, как мечтал в детстве иметь собственный замок, и как несколько раз уже был на грани осуществления свой мечты, но не хватало решимости. Что сначала замок Бзи ему не понравился, но потом, его торкнуло и он принял решение о покупке в один день.

Надо, конечно знать самого Патриса Корона, этого веселого, временами эксцентричного европейца, знающего 9 языков, удивительно доброго, порою даже наивного, но беззаветно влюбленного в жизнь человека. Однажды, когда во время путешествия по Бельгии на роликах мы с друзьями заехали к нему в гости, он потребовал, чтобы мы вошли в его дом не через дверь, а по веревке через второй этаж. С этого и началось наше знакомство.

Каждое лето в Бзи приезжают бойскауты и просто друзья из Бельгии и Франции и безвозмездно помогают Патрису обустраивать замок ради будущего культурного центра, который планируется здесь устроить. Днем добровольцы работают, а по вечерам пьют пиво, поют песни у костра и даже проводят свои церемонии посвящения в бойскауты в подземельях замка. Во время этих ритуалов, копирующих рыцарские традиции Европы, они зажигают факела, выкладывают из свечей огненные кресты на полу, выносят знамена с лилиями и произносят торжественные речи.

Был и я среди них, хоть давно уже и не бойскаут. Так, во время одной из трудовых вахт, участвуя в подобной церемонии, полюбил я подземелье замка Бзи. Конечно, найти подходящий подвальчик для моих целей можно было бы и на даче, но здесь важно не только место, но и его атмосфера. К тому же хотелось и Патриса, как-то поддержать, хоть и таким эксцентричным способом.

Кстати, ЗАТВОРНИК по французски звучит как ERMITE, а ЗАТВОР – ERMITAGE. После того как я осуществил свою идею, Патрис сказал, что я превратил Бзи в Эрмитаж. Вот как.

Источник:
Дмитрий Шарко
Центр Альтернатива