Отрывок из книги Дэниела К. Деннета
«Разрушая чары: религия как природное явление».

Язык даёт нам много возможностей, в том числе способность запоминать, передавать, хранить и защищать утверждения, которые мы не понимаем. Посмотрите на предложение, в истинности которого я твёрдо убежден:

(1) Her insan dogar, yasar, ve olur.

Я не имею ни малейшего представления, о чём говорится в этом предложении, но я уверен в его истинности, потому что попросил доверенного турецкого коллегу дать мне правдивое предложение специально для этого примера. Я бы поставил большую сумму денег на то, что это предложение истинно – вот до какой степени я в этом уверен. В то же время я не знаю, о чём это предложение: деревьях, людях, истории, химии… или Боге. В моём психическом состоянии нет ничего метафизического и необычного, сложного, неподобающего или постыдного. Я просто не знаю, какое утверждение кроется в этом предложении, потому что я не специалист по турецкому языку. [Ранее] я указал методологические проблемы, с которыми сталкиваются антропологи, когда пытаются понять другие культуры, и предположил, что часть трудностей связана с тем, что отдельные носители языка не считают себя экспертами по доктринам, которые их просят разъяснить. Проблемы, возникающие в результате “наполовину понятых идей”, становятся особенно острыми, если речь идёт о религиозных доктринах, однако встречаются в науке и религии также часто.



Можно сказать, что здесь происходит окончательное разделение религиозного труда, которое заложено в языке: мы, миряне, прославляем Бога и верим в Него, но возлагаем задачу по пониманию догм на плечи экспертов! Рассмотрим фундаментальную научную формулу:

(2) E = mc²

Вы верите в то, что E = mc²? Я – да. Все мы знаем, что это великое уравнение Эйнштейна и что суть этой теории как-то связана с относительностью; многие знают, что означают E, m и c, и даже могут определить основные алгебраические отношения и заметить явные ошибки в интерпретации этого уравнения. Однако лишь немногие люди из тех, что знают, что “E = mc²” – это фундаментальное физическое уравнение, действительно понимают его суть. К счастью, остальным это понимание ни к чему; у нас есть профессиональные физики, на которых с лёгкостью была возложена обязанность по пониманию этого уравнения. В данном случае мы на самом деле не верим в это утверждение – для этого необходимо его понимать. Мы верим в то, что какое бы утверждение ни выражалось уравнением “E = mc²“, оно истинно.

Различие между (1) и (2) заключается в том, что я по большей части представляю – но не полностью! – что означает (2). В бескрайнем море всевозможных утверждений я могу сузить смысл этого уравнения до достаточно небольшой группы похожих вариантов. Физик наверняка смог бы поймать меня в ловушку, заставив согласиться с почти верной переформулировкой этого уравнения, тем самым выявив моё невежество (именно для этого и существуют сложные экзамены с множественным выбором ответов – они отделяют студентов, которые действительно понимают материал, от тех, кто “как бы” понимает). Что же касается (1), то всё, что я знаю об этом предложении, – это то, что оно содержит какое-то верное утверждение, что уже на половину уменьшает бесконечное множество утверждений, но оставляет слишком большое количество вариантов, выбор из которых я не смогу сделать. (Я могу предположить, что это предложение не о том, как Ред Сокс победили Янки 4 раза подряд и выиграли Американскую Лигу чемпионов в октябре 2004 года, однако сути это не меняет.)

Я специально привёл пример из науки, чтобы показать, что это слабое место не только религиозной веры, и в этом нет ничего постыдного. Даже учёные постоянно полагаются на формулы, верность которых не подлежит сомнению, но в интерпретации которых они не сильны. Иногда учёные даже ратуют за разделение понимания и запоминания. Живой образец этой точки зрения можно найти в классических вступительных лекциях Ричарда Фейнмана (Richard Feynman) по квантовой электродинамике (КЭД: странная теория света и вещества (QED: The Strange Theory of Light and Matter), 1985), в которых он весело ободряет аудиторию, призывает расслабиться и не пытаться понять метод, который он преподает:



Затем он переходит к описанию методов расчета амплитуд вероятности и намеренно пресекает попытки его понимания: “Вам придётся напрячь силы – но не потому, что это трудно понять, а потому, что это скорее забавно: всё, что надо будет делать – это рисовать маленькие стрелочки на листке бумаги – и больше ничего” [с. 24]. При этом Фейнман защищает эти методы, потому что они дают удивительно точные результаты: “Чтобы вы смогли оценить точность этих чисел, представьте себе, что вы измерили расстояние от Лос-Анджелеса до Нью-Йорка с точностью до толщины человеческого волоса. Вот с какой точностью была выверена квантовая электродинамика за последние пятьдесят лет – как теоретически, так и экспериментально” [с. 7].

В этом и заключается самое важное различие между разделением труда в религии и науке: несмотря на не типичное для Фейнмана скромное утверждение обратного, специалисты все-таки понимают методы, которыми пользуются – не полностью, но в достаточной степени, чтобы объяснить друг другу и себе, почему они дают поразительно точные результаты. Одна лишь моя уверенность в том, что специалисты действительно понимают уравнения, даёт мне возможность честно и открыто переложить на них ответственность за выведение (и, следовательно, понимание) утверждений. Эксперты в области религии, однако, не преувеличивают, когда заявляют, что не понимают, о чём говорят. Фундаментальная непознаваемость Бога – это центральное положение веры, и рассматриваемые нами религиозные утверждения систематически оказываются трудными для понимания. И хотя мы можем положиться на священнослужителей, когда они советуют, какими словами лучше выразить свою веру, они настаивают на том, что их компетентности недостаточно, чтобы доказать – даже друг другу, – что они знают, о чём говорят. Эти вещи одинаково загадочны для всех – как для священнослужителей, так и для мирян. Почему все воспринимают это как должное? Ответ прост: вера в веру.

Многие люди верят в Бога. Многие люди верят в веру в Бога. В чём разница? Люди, которые верят в Бога, уверены в том, что он существует, и счастливы, потому что Бог – самое чудесное из всего, что у них есть. Люди, которые помимо этого верят в веру в Бога, уверены в том, что вера в Бога существует (кто-то сомневался?), и считают, что это хорошо и веру нужно активно поощрять и насаждать везде, где только возможно: ах если бы вера в Бога была более распространена! Человек должен верить в Бога. Человек должен стремиться верить в Бога. Человек должен беспокоиться, оправдываться, чувствовать неудовлетворённость и даже вину, если вдруг поймёт, что не верит в Бога. Это неправильно, но иногда случается.

Вполне возможно одновременно быть атеистом и верить в веру в Бога. Такой человек сам по себе не является верующим, но тем не менее думает, что вера в Бога – это замечательное психологическое состояние, к которому нужно стремиться. Люди, которые верят в веру в Бога, пытаются привлечь других к вере и, если понимают, что их собственная вера ослабевает, делают всё возможное, чтобы её вернуть.

Редко, но иногда всё же встречаются люди, которые верят и одновременно сожалеют об этом. Они не верят в собственную веру! (Если бы я вдруг понял, что верю в полтергейст или Лох-несское чудовище, то, пожалуй, расстроился бы. Я бы сделал это одним из своих маленьких грязных секретов, о которых я сожалею и которые лучше никому не рассказывать! Я бы попытался избавиться от этой странной опухоли на моём безупречно практичном и рациональном образе мыслей.) Иногда люди внезапно осознают, что они стали расистами, сексистами или потеряли любовь к демократии. Никто из нас не хочет понять такое про себя. У всех есть идеалы, опираясь на которые мы оцениваем собственные убеждения, и вера в Бога уже долгое время является одним из самых важных из них.

В целом, если вы верите в какое-нибудь утверждение, вы также верите в то, что любой, кто с вами в этом не согласен, заблуждается. Жаль, когда люди ошибаются, оказываются неправильно осведомленными или невежественными. Мир стал бы лучше, если бы люди разделяли больше истин и меньше бы верили в ложь. Именно поэтому в газетах и других средствах массовой информации проводятся образовательные и просветительские кампании и т.д. Существуют и исключения – к примеру, стратегические секреты и случаи, когда я рад тому, что никто больше не разделяет мою веру. Некоторые религиозные убеждения могут быть личной тайной, но обычно люди не просто разделяют, но навязывают веру окружающим, в особенности своим детям».


Источник:
Движение Брайтс