Время перевалило уже на вторую половину дня, когда мы двинулись из монастыря Дрепунг наверх, к нежно светящейся в сочно-синем небе вершине горы Гамбо… Особенно быстро бегать на высоте три с лишним тысячи метров никоим образом не полезно для здоровья, да и не хотелось этого делать, а больше тянуло через каждые два-три шага оглянуться и посмотреть вниз, на раскинувшуюся под ногами панораму. Воздух, как водится в этих местах, был сух и прозрачен, а солнце припекало, старательно не обращая внимания на поздний ноябрь.

Конечно, подъем на гору Гамбо, находящуюся фактически на окраине Лхасы, вряд ли можно считать чем-то кроме детского развлечения: перед тобой широкий выбор нахоженных и утоптанных дорожек и тропинок; никаких тебе веревок, страховок и крайне нелюбимых мною крючьев и карабинов, знай себе топай наверх да любуйся красотами тибетских гор да мирно пасущимися яками. Для развлечения можно иногда шугануть парочку и полюбоваться, как эта грозная с виду рогатая скотина робко улепетывает по склону… правда, с этими вкусными друзьями человека главное – не переборщить, а то на самом деле всякое бывало с нами в процессе увлекательного общения.

Еще внизу, в Дрепунге, когда мы еще только доедали свою картошку с мясом в компании развеселых тибетских хлопцев в бордовых рясах, было вполне понятно, что до вершины горы добраться засветло нам явно не удастся. Надо было выходить рано утром, но утром мы обычно спим, как и все нормальные люди в Тибете, поэтому изображать из себя закоренелых спортсменов, чтобы подняться и спуститься в один и тот же день и бежать всю дорогу высунув язык на плечо нам и в этот раз как-то не улыбалось. Ну не любим мы по-дурацки радикальные задачи. А вот зато вздремнуть по дороге в палатке под до краев наполненным горными звездами небом – это всегда пожалуйста. Да и не романтично ли бывает выползти с утра из спальника (а не из-под гостиничного одеяла), незлобно матерясь по поводу якобы холода и неподходящих для джентльмена условий проживания и отправиться умываться к ручью вместо треснутой раковины «made in China»?

Закат застал нас примерно на двух третьих подъема, у давно погрузившейся в сон небольшой гомпы (если кто не знает – это нечто вроде монастырского подворья в Тибете) рядом со вполне приличным на вид, совершенно нефильтрованным и поэтому знатным на вкус ручьем. Погода стояла весьма тихая и пристойная, а посему у нас не возникло даже и мысли о том, чтобы начать ломиться в уже запертые на ночь двери, и предлагать разместить нас на почетном месте монастырской келье. «Вряд ли местные ламы будут счастливы лицезреть у себя в гостях двух россиянских придурков, шастающих на ночь глядя невесть зачем», - подумали мы и отошли от гомпы метров на сто…

Напившись, развернув палатку и проделав прочие необходимые перед сном процедуры, мы с наслаждением заглотили чайку с шоколадками и забрались в наши верные спальные мешки, предвкушая отличный сон на чудесном горном воздухе. «Фак ю, Швейцария, Тибет форева!», - подумали мы вслух и приготовились надежно отрубиться…

И вдруг… В принципе, этой фразой мог бы начинаться каждый второй абзац наших рассказов о Тибете. Мало ли чего у нас случалось вдруг, а мы все живы и здоровы, не обращая особого внимания на шляющихся вокруг мастифов, яков и йети: главное, поменьше обращать внимания на местную живность – и все будет замечательно. Поэтому нас не особенно обеспокоили легкие, крадущиеся шаги метрах в двадцати от нашей палатки; однако объект приближался, и скоро мы услышали явно нарочное, но при этом крайне деликатное покашливание…

Высунув наружу носы, мы обнаружили перед входом фигуру в монашеском облачении, держащую в руках… пару свернутых шерстяных одеял; мы несколько опешили, а монах застенчиво улыбнулся: «Ночи у нас в горах прохладные, боюсь, что к утру подзамерзнете, многоуважаемые путешественники… принес вот вам одеяла…»

Признаюсь, в этот момент я чуть было не заплакал от умиления. Ибо все мы хорошо представляем, что парочка, скажем, негров или японцев, разместившаяся в палатке рядом с монастырем … э-ээ, какой-либо иной религиозной принадлежности, вряд ли получила бы что-либо, кроме разве что недовольного окрика с требованием убраться подальше (в том редком случае, если бы на них вообще соизволили обратить внимание). А монах стоял и улыбался нам…

Через несколько минут мы с нашим новым приятелем уже пили чай с шоколадкой в нашей палатке и говорили «за жизнь». Монах старательно связывал китайские и английские слова, рассказывая о своем житье-бытье, потом сбегал в гомпу и принес драгоценность – затертый альбом с фотографиями «Я в Шигадзе», «Я в Лхасе», «А вот мой друг, он сейчас в Индии», «А этот – в Непале»… Разговор свернул на тему бегства монахов с китайской территории. Наш политкорректный друг не жаловался на нынешний режим в ТАРе и не называл китайцев оккупантами, лишь только изредка вздыхал да куксился, при каждом новом упоминании об Индии, Далай-ламе и прочих подобных прелестях переходя на шепот.

Горы есть горы, и каждую тропинку не опутаешь колючей проволокой, не уследишь за каждым перебежчиком, не навесишь ошейник с поводком на каждого монаха, собравшегося поближе к свободе. Хотя попытаться можно.

И историй о пойманных при переходе границы и посаженных, а то и просто пристреленных во время перехода какого-нибудь пограничного перевала в немалом количестве расскажут не только упертые правозащитники, судящие о тибетских делах исключительно по передачам «Голоса Америки». В общем, лотерея, желающие сыграть в которую не переводятся.

Выходя ранним утром из палатки под бескрайнее, сочно-синее тибетское небо, в оглушающую и всеобъемлющую тишину, умываясь в чистейшем ледяном ручье, обязательно почувствуешь, что здешнюю свободу никогда не выпить и не съесть до конца – в этих краях она вроде бы безгранична и беспредельна. И как будто бы заведомо обречена на поражение борьба пришлых вооруженных людей в армейской форме за исполнение каких-то там решений какого-то там очередного съезда некой партии, прошедшего недавно за тысячи километров отсюда. В окружении величественных пиков, покрытых вековечными снегами, все это кажется жалкой возней. Так же, как и стремление иных переселиться из этих гор в точно такие же горы под точно такое же небо, в точно такую же оглушающую тишину затем, чтобы любоваться портретом своего несомненно заслуженного лидера не несколько исподтишка (представление о том, что за обладание портретом Далай-ламы в китайском Тибете можно быть немедленно расстрелянным на месте, мягко говоря, преувеличено), а сугубо открыто. Однако… Слишком уж много тут на самом деле этих «однако»…

Автор:
Виктор Ульяненко — китаист с 20-летним опытом практической работы, путешественник, писатель. Автор популярной книги «Шокирующий Китай» (в первом издании «Шокирующие китайцы»), соавтор книги "Китайская цивилизация как она есть".