Когда мой взгляд скользнул по объяве на водосточной трубе о приезде некоего мастера дзен, Кайсена (www.zen-kaisen.ru), родом из Польши, и о презентации его фильма «Пыль мира», то чутьё халявы сразу подсказало мне забить на свои сомнительные студенческие обязанности и посетить одно из мероприятий.

Фильм снят и положен на музыку неплохо, а вот переводить его с польского в реальном времени пришлось одной из монахинь (хотя это было почти не обязательно). Повествуется там о реальной судьбе одного мафиози, который впоследствии стал монахом дзенской общины мастера Кайсена.

После фильма подъехал сам Мастер. Он говорил на французском, через переводчика. Всякого рода народец начал задавать изжитые вопросы. Кайсен отвечал дурачески-непринуждённо и достаточно обыкновенно для знакомых с дзен.

Пожалуй, одним из примечательных, был его ответ касательно вегетарианства. Спрашивающему он сказал так: «Вы не вегетарианец, ведь Вы сами кусок мяса». Кайсен, среди всех встречавшихся мне нраво-учителей, оказался первым, кто понимает, что отношение к еде уступает отношениям с людьми, поэтому, если человеку предлагают отведать что-то субъективно запретное, то личные принципы здесь дают слабину.

Кайсен также рассказывал о том, как следует ходить, ощущать, сидеть и дышать в медитации дза-дзен.
Как забавно видеть тех, кто внимает речам о мгновении задержки дыхания, и не знает в ощущениях, какое свободное от дыхания чувство это в себе несёт.

Поразительно, 35-летние дядьки и даже старушки – по уровню их вопросов мне жалко было видеть, что они вытворяют из того, что они считают медитацией и религией, и какой де-эстетический образ создают при этом.

Говорил с Мастером и я. Меня тревожили несколько вопросов, которые я попытался вкратце и прилюдно донести через переводчика.
Первый вопрос основывался на одной из реплик мастера чань Хуэй Хая в беседе с Юн Гуаном (8 век), привожу их исторический разговор:

Хуэй Хай – "Великая пустота не порождает духовной мудрости. Истинный ум не является созданием добра и зла. Люди, в глубине которых живут вредные желания, имеют чрезвычайно незначительные возможности. Те, кто цепляются за правильное и неправильное, загромождают свой ум. Те, у кого чувственные впечатления возбуждают умственные процессы, редко достигают отточенного сосредоточения. У тех, кто постоянно остаются в рамках неподвижных абстракций, забывая о таинственном источнике того постоянства, мудрость на низком уровне. Самомнение и презрение к другим усиливает иллюзии эго. Те, кто хватаются за "есть" и "нет", глупы. Те, кто ищут понимания через книжные знания, создают для себя еще больше препятствий. Те, кто ищут Будду через аскетизм, заблуждаются. Те, кто сошли с ума в поисках Буддовости, являются еретиками. Те, кто цепляются за ум, как за существующего Будду, дьяволы!"
Юн Гуан – "Если все это так, то в конце концов, мы просто ни к чему не придем".
Хуэй Хай – "Мы пришли к предельной степени нас самих, Почтенный Господин. Но не к предельному".

Так, моим вопросом стало примерно следующее: «По каким характерным критериям мы можем распознать Предельное?» Для сравнения я привёл из другого учения утверждение современного авторитетного каббалиста Михаэля Лайтмана – «те, кто всплыл, видят других всплывших».

Но, упоенный своим вопрошанием, я невнимательно восприял смутный ответ о том, что я всё усложняю, что дзен – это вот что: (Мастер берёт стакан воды и выпивает его).

Сколько всего меня переполняло, чтобы в ответ получить опорожнение стакана.

Другим вопросом я хотел затронуть ощущаемые при концентрации феномены во внутреннем душевном пространстве (видения ума и абстрагированные от тела ощущения) и о том, как их можно правильно сочленить в структурное целое. Основывался я на следующей даосской притче:

Учитель Лецзы стал учиться. Прошло три года, и [я] изгнал из сердца думы об истинном и ложном, а устам запретил говорить о полезном и вредном. Лишь тогда удостоился [я] взгляда Старого Шана. Прошло пять лет, и в сердце родились новые думы об истинном и ложною, устами по-новому заговорил о полезном и вредном. Лишь тогда [я] удостоился улыбки Старого Шана. Прошло семь лет, и, давая волю своему сердцу, [уже] не думал ни об истинном, ни о ложном, давая волю своим устам, не говорил ни о полезном, ни о вредном. Лишь тогда учитель позвал меня и усадил рядом с собой на циновке. Прошло девять лет, и как бы ни принуждал [я] свое сердце думать, как бы ни принуждал свои уста говорить, уже не ведал, что для меня истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно; не ведал, что для других истинно, а что ложно, что полезно, а что вредно. Перестал [отличать] внутреннее от внешнего. И тогда все [чувства] как бы слились в одно: зрение уподобилось слуху, слух — обонянию, обоняние-вкусу. Мысль сгустилась, а тело освободилось. кости и мускулы сплавились воедино. [Я] перестал ощущать, на что опирается тело, на что ступает нога, о чем думает сердце, что таится в речах. Только и всего. Тогда-то в законах природы [для меня] не осталось ничего скрытого.

Так, мой вопрос относился к характеру моно-восприятия, лишённого дуалистического разделения на органы чувствования, мышления и воления. Кайсен попросту отвечал тем, что дзен не является моно-восприятием и, вообще, наблюдением или наблюдаемым.

Поняв свою утомительность для небольшой собравшейся аудитории, я решил разрядить свой накал классической задачей о «хлопке одной ладони». Мастер достал палку, которой бил себя по спине и шее для расслабления, и немного замахнулся на меня ею. Всеобщий смех. Я культурно выждал, и парировал вопросом: «Не является ли дзен поведенческим стереотипом, ведь Ваше действие Вы уже совершали в прошлом и повторите в будущем». Кайсен пожал плечами, сказав, что на этот раз он никого не ударил.

На удивление, никто не задал вопроса о телесной смерти. Ведь дзенские мастера познавали свою кончину. Тем не менее, этому вопросу не суждено было прозвучать в тех обстоятельствах.

Ну а здесь приведу забавную историю, как умирал мастер Бокудзю:

Когда пришло время умирать, Бокудзю собрал учеников и объявил им о своем намерении. Потом он обратился к ним со словами:
— Вы знаете меня, всю свою жизнь я ничего ни за кем не повторял. Теперь я обращаюсь к вам за советом. Есть ли какой-нибудь необычный способ ухода из жизни?
Один ученик предложил:
— Может быть, Вы умрете в позе "лотоса"? Но другие сказали:
— Многие мудрецы умирали в позе "лотоса". Это не ново.
Кто-то сказал:
— Вы можете умереть стоя.
Они обсуждали это так, как будто это была просто игра. Кто-то стал возражать:
— Я уже слышал о мудреце, который умер стоя. Тогда кто-то предложил:
— Остается одно. Умереть, стоя на голове. Я думаю, что этого еще никто не делал.
Неожиданно для всех присутствующих Мастер сказал:
— Это мне подходит. Ну что ж, друзья, прощайте!
Он встал на голову и умер.
Ученики растерялись. Они не знали, что им делать. Это произошло так неожиданно. Они думали: "Что делать с телом, которое стоит на голове? Раз уж этот старик такой чудак, мог бы сказать нам, как следует поступить в этом случае".
Кто-то предложил:
— Его старшая сестра монахиня живет в женском монастыре неподалеку. Лучше позвать ее, а то мы можем сделать что-нибудь не так и будет нехорошо, если мы сделаем что-нибудь не то с нашим Мастером.
Двое учеников побежали. Сестра Бокудзю была старше, чем он. Она пришла в большом гневе и закричала от самого порога:
— Он всю жизнь был хулиганом и никогда не вел себя так, как должен вести себя нормальный человек. Но я никогда не думала, что он может умереть по-хулигански! Где он?
Толпа расступилась перед нею и она продолжала:
— Бокудзю, ты идиот! Ты стал просветленным, но не забыл свои проделки. Опускайся и ложись на кровать, как положено!
Бокудзю пришлось подчиниться: нельзя не послушаться старшую сестру!
Ученики не могли поверить! Они проверяли — он не дышал и сердце его не билось!
Бокудзю опустился, лег на кровать и сказал своей сестре:
— Ну хорошо, можешь идти. Я умру, как положено. Сестра ушла, и он умер, как положено. Ученики снова проверили. Все было по-прежнему: ни дыхания, ни пульса.

Поскольку Кайсен сам отвечал, что его целью было доставить приятное собравшимся, то я в себе почти и не упрекал его в том, что он говорил более играючи по правилам дзен, нежели проявляя собственно дзен. Но кто сможет отличить одно от другого? Я также пришёл на это небольшое собрание вовсе не найти со стороны ответы на вопросы, а задать эти вопросы как свои. К чему это тогда?

Дамэй спросил Ма-цзу: "Что такое Будда?"
Ма-цзу ответил: "Это сознание и есть Будда".
Умэнь заметил: Тот, кто поймет эти слова, будет носить одежду Будды, есть пищу Будды, произносить слова Будды, совершать деяния Будды. Он будет Буддой. Всё же, Дамэй многих ввел в заблуждение. Воистину взыскующий истины, произнеся имя Будды, три дня полощет рот, а, услыхав, как кто-нибудь говорит: "Это сознание и есть Будда", – убегает, заткнув уши.

First-principle продолжил: Кто убегает, заткнув уши, не совершает деяния Будды, потому как не спасает Будду от осквернения, если бы таковое могло иметь место.

Кто подпишется или нет под вышесказанным, лишь только всё собой затмит, ничего не исправив и даже не колыхнув. Подпись в устах, печать на сердце, а глубже нам нет различения.