Говоря своим обычным мягким голосом, доктор Ом Пракаш повторил: "Это действительно необыкновенно. Я видел так много умирающих людей, но никогда не видал ничего подобного". Он имел в виду мою тетю и приемную мать Вами Деви. Ее болезнь и смерть были поистине необычайными; в возрасте семидесяти пяти лет, приблизительно за пятнадцать дней до смерти, она непринужденно беседовала с Иллайчи Деви и случайно заметила, что в течение нескольких месяцев чувствует постоянную боль в животе. Она была способна терпеть ее и сохранять невозмутимость, но мимоходом упомянула об этом.

Я сейчас же вызвал нашего доктора и своего близкого друга Ом Пракаша, ставшего неотъемлемой частью нашей семьи. Он осмотрел мою маму, затем отвел меня в сторону и сказал: "Вероятно, это рак печени; все признаки ясно указывают на такой диагноз, кроме одного факта: в подобном случае боль невыносима, и больной все время стонет и плачет. Ни один человек не мог выносить боль при таком раке целые месяцы и при этом никому о ней не упомянуть. Даже сейчас ваша мама чувствует себя так мирно. Мне нужно провести дальнейшие исследования".

Через два дня доктор Ом Пракаш пришел с полковником доктором Мин Сеином, хорошо известным врачом Рангуна. После осмотра мамы полковник сказал мне почти то же самое: "Все признаки вызывают мысль о далеко зашедшей стадии рака. Но пациентка так спокойна, так далека от страдания; трудно согласиться с тем, что она больна раком. Нам нужно будет провести дальнейшие исследования, прежде чем ставить диагноз".

После их ухода Иллайчи Деви спросила маму: "На что похожа боль, которую вы чувствуете?" Ответ поразил всех: мама сказала: "Она гораздо более жестока, чем мучительная боль при родах. Но что толку в жалобах? Я наблюдаю боль с невозмутимостью. В конце концов, разве не это учил нас делать Саяджи У Ба Кхин.

Мама была выдающимся практиком медитации Випассаны. В медитационном центре моего почитаемого учителя каждый месяц проводился только один десятидневный курс, начинающийся в первую пятницу этого месяца. С того самого времени, как она начала движение по пути Випассаны за шесть или семь лет до описываемых событий, не было ни одного курса, в котором мама не принимала бы участия. Совсем недавно она завершила специальный тридцатидневный курс. Ее невозмутимость стала настолько прочной, что не было никакой возможности, чтобы она поддалась необходимости жаловаться.

После многих исследований оба врачи пришли к заключению, что это - определенно рак, который достиг конечной стадии. Они были уверены в том, что маме осталось прожить только несколько дней. Любое лечение было бы бесполезным и только усилило бы страдание. Тем не менее, они продолжали паллиативное лечение.

В последнюю ночь своей жизни, в три часа утра мама сказала медсестре, что приближается время ее смерти; и она попросила позвать детей. Мы все пошли в ее комнату. Я немедленно позвонил доктору. Ом Пракаш еще не лег спать, так как всего за два часа до того его вызвали для осмотра другого умирающего. Несмотря на это он сейчас же приехал. Я пригласил также Саяджи; к счастью, он также приехал вместе с Матерью Саямой.

Доктор Ом Пракаш поискал пульс и не смог его найти. Маме осталось жить всего несколько минут. Перед самой смертью она сказала: "Я хочу сесть". Доктор Ом Пракаш посоветовал не делать этого, говоря: "Лучше ей продолжать лежать; если она сядет, боль усилится". Но мама настаивала, и поняв это как ее последнюю волю, я поддержал ее, так что она смогла сделать, что хотела. К нашему изумлению, она сделала усилие, села со скрещенными ногами и начала медитировать. Поистине, то была замечательная сила Дхаммы.

За несколько минут до этого ее пульс был неразличим, - и вот она сидит со скрещенными ногами и медитирует! Чтобы подкрепить ее решимость в медитации, я сказал: "Тай ма, анайсса, анайсса!" /Тетя-мама, аничча, аничча", - я произнес эти слова по-бирмански/. Она подняла правую руку и, коснувшись макушки, сказала: "Да, сын, анайсса, анайсса". Затем она опустила руки, взглянула на доктора Ом Пракаша, взглянула на Саяджи и на Мать Саяму, затем посмотрела вверх и испустила последний вздох.

Мы исполнили похоронную церемонию и вернулись домой. Каждый член семьи практиковал медитацию Випассаны, поэтому никто не плакал. Большую часть времени я медитировал, чтобы поддержать атмосферу Дхаммы. К раннему утру все практики Випассаны города собрались для часового группового сиденья; присутствовали также Саяджи и мать Саяма.

Через час прибыли другие члены сообщества, которые не практиковали медитацию Випассаны; с разрешения Саяджи я провел часовую беседу о Дхамме. Немедленно после нее доктор Ом Пракаш подошел ко мне и сказал, что желает сидеть на курсе. "Скажите мне, когда состоится следующий курс?" - попросил он. По расписанию курс должен был состояться приблизительно через пятнадцать дней. Я заверил его в том, что заблаговременно уведомлю о начала. Вечером следующего дня опять состоялась беседа о Дхамме; и снова в конце ее доктор Ом Пракаш подошел ко мне и сказал: "Следующий курс состоится позже на несколько дней; а мне хочется сесть как можно скорее". Около стоял Саяджи. Видя сильный импульс Дхаммы, возникший у доктора Ом Пракаша, он согласился провести курс немедленно. Мы удивились тому, что Саяджи пожелал провести курс только для одного человека; но он велел мне на следующий день прийти в центр медитации с доктором Ом Пракашем.

На следующий день доктор Ом Пракаш сам пришел в центр медитации. Я также прибыл в назначенное время; к курсу присоединились еще двое людей. После того, как была дана Анапана, я ушел домой, а Саяджи вернулся в свое служебное помещение. Как обычно, вечером он опять зашел в центр, а позднее пришел ко мне домой для групповой медитации. По завершении беседы о Дхамме Саяджи сказал мне, что доктор Ом Пракаш делает поразительные успехи. Мне было очень приятно услышать это.

Следующим утром я получил срочный вызов от Саяджи: "Ваш друг в изобилии одарен парами. После одного лишь дня Анапаны он готов для Випассаны. Приходите немедленно; сейчас ему необходимо дать Випассану". Я отправился в центр, чтобы дать доктору Ом Пракашу Випассану, а потом еще раз вернулся домой. Саяджи опять пришел для вечерней медитации и беседы. Он был весьма счастлив, сообщив, что после только одного дня Випассаны доктор Ом Пракаш достиг состояния бханга, растворения, и теперь работает на очень глубоком уровне.

Утром следующего дня он снова вызвал меня и сказал: "Приходите сейчас же. Успехи вашего друга необыкновенны. Кажется, что у него в изобилии имеются парами многих жизней. Он достиг близости к состоянию ниббаны. Сейчас ему надо будет дать необходимые указания". Переполненный великой радостью, удивленный, я отправился в центр и сел на свое место подле Саяджи. Доктору Ом Пракашу была даны требуемые наставления. Моему счастью не было пределов, когда он немедленно пережил ниббану, состояние превыше внешних чувств. Счастлив был и Саяджи. Он тщательно проверил его и нашел, что все признаки указывают на состояние ниббаны, Счастье мое было безграничным! Мой дорогой друг вступил в поток освобождения, стал сотапанна, стал арья, благородной личностью.

Моя первая встреча с доктором Ом Пракашем произошла на общенародном митинге в Рангуне после Второй мировой войны, в 1947 году. Нас сразу же потянуло друг к другу. К счастью, друзья, с которыми я встречался в обществе, были хорошими людьми, и со всеми у меня складывались теплые взаимоотношения. Но самым близким мне из всех оказался доктор Ом Пракаш. Мы работали вместе в различных областях. В послевоенный период мы восстанавливали Всебирманское Общество литературы на хинди; его ответвления были открыты во многих местах по всей стране. В Рангуне был организован еженедельный симпозиум по литературе на хинди для обучения на уровне начальной и средней школы; в них училось много студентов. Также велась работа по культурному обмену между бирманской литературой и литературой на хинди; были написаны и изданы учебники языка хинди. Был учрежден Индо-бирманский культурный центр, с его помощью были организованы многие культурные программы. Оба мы совместно основали сиротский приют и приняли на себя ответственность за ведение его хозяйства. Таким образом, после совместной работы в нескольких отраслях общественного служения мы теперь имели возможность посвятить себя труду на поле Випассаны.

Доктор Ом Пракаш также лечил меня от головных болей, вызванных мигренью. Когда другие лекарственные средства оказались неэффективными, он начал делать мне инъекции морфина, однако сам тревожился по поводу того, что я могу стать морфинистом; поэтому он настоятельно советовал мне поехать за границу для лечения. "Даже если вы не найдете средства, чтобы излечиться от своей мигрени, - говорил он, - вы, по крайней мере, избавитесь от зависимости от морфина. Вы, без сомнения, найдете за границей какое-нибудь другое действенное болеутоляющее средство". Приняв во внимание его совет, я поехал по многим странам в поисках лечения, но в конце концов вернулся разочарованным. Доктор Ом Пракаш разделял мои заботы. Впоследствии, когда я принял участие в курсе Випассаны и освободился от своей болезни, он был счастлив вместе со мной.

Но когда я начал повторно участвовать в курсах Випассаны, ежедневно медитировать и каждое воскресенье посещать центр для групповой медитации, он стал тревожиться о том, что я могу стать буддистом, атеистом. Часто он с любовью старался разубедить меня. Я объяснял ему: "Испытывая глубокое влияние Арья-самаджа /реформаторского движения в индуизме/, я не могу попасть в тенеты какой-либо слепой веры. Я весьма объективно рассмотрел учение Будды, основанное на опытной истине, и нашел его совершенно безупречным. В течение столетий ошибочная обусловленность привела народ Индии к отрицанию незапятнанного учения Будды. Я сам был жертвой этой ложной пропаганды. Но сейчас я благодаря собственному переживанию обнаружил, что в этом учении нет и следа недостатков. Меня поражает, что эта чистая неоценимая техника Индии оказалась утрачена в стране своего возникновения". Я не знаю, какое действие оказали на него мои слова; но вот после смерти моей матери его огромные парами оказались пробуждены, и он посвятил себя исследованию медитации Випассаны.

Я приехал в Индию в 1969 году и начал вести здесь курсы Випассаны; а доктор Ом Пракаш еще несколько лет оставался в Мьянме. Даже после некоторых крайне болезненных переживаний его ум не был наполнен горечью. Он даже не сообщал президенту страны, своему товарищу по ученью в колледже, о неблаговидном поведении некоторых чиновников. Его ум оставался исполненным доброты и невозмутимости. Випассана была для него оплотом. Даже и до того его природа была спокойной и уравновешенной; а теперь Випассана сделала его еще более спокойным и устойчивым. Несколько лет спустя, он также приехал в Индию и занялся деятельностью по распространению Випассаны.

В Мьянме он был одним из ведущих врачей, но, в силу своей великодушной природы, занимался медицинской практикой в духе служения. Он не устанавливал какой-либо фиксированной платы за свои услуги, а с радостью принимал любую, предлагаемую пациентом после восстановления здоровья. От многих бедных пациентов он вообще ничего не брал. Вместо этого он бывало некоторым из них бесплатно раздавал лекарства. Такова была его природа. После приезда в Индию он всякий раз, будучи в Дели, регулярно работал по два часа в день в бесплатной поликлинике Арья-самаджа; остальное время он посвящал служению Випассане. Даже на восемьдесят седьмом году жизни он путешествовал по разным местам и с неослабевающим энтузиазмом вел курсы, превосходя в этом деле гораздо более молодых. Несколько раз он также ездил за границу.

Недавно он опять посетил Америку для ведения многочисленных курсов. Его маршрут проходил через Лос-Анджелес, а следующая остановка должна была иметь место в Канзас-Сити; за ней следовали курсы в Дхама Кунджа /вблизи Сиэттла/ и в Дхамма Сири /около Далласа/. Однако, находясь в Лос-Анджелесе, он перенес приступ. Помещенный в госпиталь, он с полной ясностью объяснил свое состояние лечащим врачам, но во время беседы впал в коматозное состояние. В этом состоянии он несколько дней оставался в отделении интенсивной терапии.

В то время я сам совершал поездку Дхаммы по Юго-Восточной Азии. Добравшись до Сингапура, я получил известие о его болезни. Его сын доктор Раджив сказал, что незадолго до смерти его глаза приоткрылись, губы немного шевельнулись; он как будто смотрел на нечто, находящееся наверху. Затем дыхание стало замедляться; он делал только девять дыханий в минуту. Вдохи и выдохи постепенно становились все более медленными, и наконец он мирно испустил последний вздох. Лицо было озарено внутренним сиянием. Из этого мы можем заключить, что на самом деле высшее сознание все время присутствовало, но он не был в состоянии как-то выразить это в физическом движении, хотя, возможно, и хотел это сделать

Возвратившись в Мумбаи после долгой поездки по семи странам, я увидел, что среди груды ожидающих меня бумаг лежит письмо, написанное им 26 августа; он описывал свою поездку в Лос-Анджелес и сообщал о деталях будущих курсов, просил о метта.

Его служение было чрезвычайно действенным. Многие центры Випассаны горячо желали, чтобы он вел у них курсы. Также и в Америке люди ожидали его с большим нетерпеньем. Но на половине своего путешествия он ушел - и достиг великого продвижения.

Источник:
Рассылка «Медитация Випассаны»