Вот резюме моего опыта во "внетелесном" состоянии (полезно увидеть в результатах частной физиологии общие заключения). Я смог "вычленить" некоторые оболочки, или качества (сознание, кинестетика, зрение, сердечные чувства), души из тела и исследовать их свойства.

Поначалу этот имманентный моему организму мир был очень грубым в моих представлениях и ощущениях - в основном порождённые умом тактильные и звуковые ощущения. "Вытащить" сознание из головы - оказалось следующим по степени сложности этапом, но всё того же тактильного характера.

Внутреннее тело как бы резиновое, плохо выраженное, ум, бывает, допускает логические ошибки в построении нового тела из представлений о состоянии и положении исходного при конденсации одного из другого. Однако, оно может не сохранять, например, боли, порождённой внутренними секрециями органов - более того, концентрация на внутренних источниках боли может спровоцировать сдвиг сознания и выход из тела при минимуме "предсонности" . Чем меньше сонность, тем лучше определяется явность выхода - явность не путать с ясностью, которая из сонного состояния достигается проще, чем из предсонного, поскольку изначально оперирует широким эмпирическим набором, в том числе зрительными образами, которые с трудом проектируются вовне сознанием при предсонном выходе - в этом случае я для себя построил метод "жалюзи", когда изображение восстанавливается полосами, будто открывается жалюзи на окне.

Новое пространство обитания, по сути, строится умом, но продолжает ошибочно разделяться с новым телом через реликтовые представления о прежнем теле и физических силах, таких как земное притяжение. Для предсонных выходов моё пространство оказывалось тёмным, а двигаться в нём свободно имело такую нетривиальную проблему, что, переставая воспринимать ориентацию пространства, просто теряешь внимание своего нового состояния, пробуждаясь.

Это всё оказалось достаточно тоскливым. Интереснее, конечно, выходы при сновидческом состоянии, практически нераспознаваемые в самом процессе сновидения. Обычно вначале случайно возникает ясность обозреваемой картины, которая является, как выяснилось, следствием деятельности сердечного центра, чувство которого я не мог "забрать" из тела при предсонном выходе, что и определяло отсутствие картинки и вызывало печаль и стеснение в мрачном пространстве.

Таким образом, сердце (условно) позволяет видеть, внешне обнаруживать процессы, которые исходят из самого сердца, облекаясь в образы пассивного ума (памяти), и сообразуясь с активным сознанием ума, отвечающим за кинестетику, пространство и движение в нём. Только после ясности сердца (продолжаем рассматривать выход при сновидческом состоянии), ум способен различить некорректную структуру образов по отношению к действительности и совершить акт осознанности, который обычно скоротечно вырождается в какое-либо одно чувство (радость, торжество, могущество, ощущение тайны), сопровождающееся соответствующими психике картинами и действиями, и утопающее, в конце концов, в глубоком сне.

И это тоже нетривиальная проблема (в том смысле, что она требует пересмотра личной психологии, чтобы что-нибудь вынести из этого опыта в мир ясного сна или мир действительности). Но ещё более важная феноменологическая проблема появляется тогда, когда элементарные признаки внетелесного опыта в качестве познанных процессов, занесённых в пассивную память, начинают моделироваться примитивным сновидением, не приводящим к осознанности, а тогда приходиться искать не просто новые методы, но совершенно отличные принципы организации жизненного процесса, причём не столько во сне, сколько наяву - это проблема, которая может вывести человека на правильный путь интеграции всех опытных данных во всех возможных состояниях, что составляет, по сути, глобальную, объемлющую все параметры и функции, форму жизни.

Теперь приведу ещё личный пример, показывающий связь с такими объектами духовного мира, как ангелы, которые в данном представлении познаются как та неведомая область сердечного центра, из которой эманируют в качестве образов исследуемые процессы, объекты, миры. Это был мой уникальный опыт такого рода общения с ангелом, когда возникает гносеологический, метафизический переход от нерасчленённого и неориентированного восприятия сердца, как выражения, эманации духовной физиологии к общению (вербальному или невербальному) через него с персоной в духовном мире (пусть сказано громоздко, но во избежание превратностей).

Чисто для красочности опишу обстановку во сне: некий парковый город ретро-индустриального вида с множеством озёр, но я этого ещё не осознаю и нахожусь в плохо определённой местности, а моё вниманиние привлечено ребёнком, бегающим невдалеке, и, по-видимому, выражающим меня в детстве (сон ещё не ясный, а для таких снов интерпретация происходит уже по памяти при пробуждении). Постепенно всё более явственно прослеживаю, что ребёнок имеет старшего надзирателя или родителя, к которому начинают переходить мои переживания, обнаруживающие, что им является женщина в белых одеяниях, иногда виднеются крылья, как у ангела (собственно, почему "как"?).

Чувствую, что она неким жестом держит невидимый канал, упруго связывающий наши сердца, при этом моя грудь наполняется ощущениями сжатия, разреженности и холодной свежести её призрачного света. Испытываемые чувства в сердце мне не принадлежат, и я чуть различаю изменяющееся натяжение между нами и понимаю, что это поток информации, речь, недоступная моим формам мысли, пытающимся хоть как-то понять в человеческих категориях кто это существо по отношению ко мне, что оно изрекает и как ребёнок с нами связан.

Единственное, что я понимаю - что между нами троими сейчас происходит преданная любовь. Натяжения усиливаются так, что это становится моим объятием с женщиной. Дальше я выслушиваю нечто, имеющее смысл нравоучений, быстро утомляюсь, потому что не способен, как ни старался, что-то уразуметь и смотрю отвлечённо и удручающе куда-то в сторону, пока ангел, как опытный хирург, возится в моём сердце.

Наконец, она меня отпускает, и я, радостный, взмываю над городом и вижу огромную стену со сторожевыми башнями, величественную, ибо за ней, очевидно, кроется в коричневых облаках тумана в свете пробивающихся сквозь них лучей солнца нечто абсолютно великое и тайное. Я сознаю, что образ стены взят моим воображением из одной компьютерной игры, так же, как и туман, который в игровых симуляторах ограничивает дальность горизонта, а в моём сне - не позволяет заглянуть дальше стены. Я силюсь представить там высокий и великолепный замок, но не получается, и в итоге забавляюсь, что "разрешение" моего мозга оставляет желать лучшего.

Затем, за неимением каких-либо установок или ориентиров, мой полёт начинает перекашиваться, я не справляюсь с поддержкой обзора и движения и теряюсь в темноте, ещё методом "жалюзи" на время восстанавливаю картину, но что делать мне одному в мире, омертвевшем без ангельской любви?- и я исчезаю в неопределённости окончательно.