Если бы автору этих строк предложили: «Давай мы воскресим мамонта и дадим тебе на него посмотреть?» — автор бы закричал: «Конечно хочу!» Нет, сперва автор, наверное, уточнил бы, что это точно бесплатно. Потому что кто-то ведь должен за это заплатить, а денег нет. Примерно с таких примитивных желаний и опасений и начинается история возрождения вымерших видов животных, которая сейчас, кажется, грозит зайти довольно далеко. Эту историю мы попробуем кратко изложить ниже.

1. Как воскресить мамонта?

Временно отвлечемся от вопросов «зачем» и «почем», поговорим о принципиальных возможностях. На сегодняшний день существует три возможных подхода.

Подход первый, высокотехнологичный. Допустим, где-то в вечной мерзлоте обнаружится прекрасно сохранившийся мамонт, из которого удастся получить культуру тканей. На самом деле для культуры тканей нам нужна живая клетка, а никаких живых клеток из давно мертвого мамонта получить невозможно, но допустим маленькое чудо. Все дальнейшее для сегодняшней науки не проблема: именно из культуры клеток было взято то ядро, из которого уже два десятилетия назад получилась овечка Долли. Ровно так же ядро живой клетки мамонта можно пересадить в яйцеклетку слона, затем имплантировать эту яйцеклетку слонихе и ждать рождения волосатого мамонтенка. На выходе имеем мамонта, притом в точности такого, какой топтал ножищами сибирские травы десять тысяч лет назад.

Повторим: для этого фокуса нужна живая клетка мамонта, или хотя бы ее ядро, но вся остальная техника у биологов уже есть. А через пару десятилетий может появиться и более сложная техника, позволяющая, например, пересадить в яйцеклетку воссозданный по кускам мамонтовый геном. Поскольку говорить об этом рано, мы и не станем (но не жалуйтесь потом, что мы вас не предупреждали).

Интересно, что на данный момент самый удачный опыт с воскрешением вымирающего вида проведен как раз с использованием высокотехнологичного подхода. В 2007 году ядро клетки пиринейского ибекса было пересажено в яйцеклетку козы, на свет родился козленок, который, к сожалению, прожил всего 7 минут из-за проблем с легкими.

Подход второй, дурацкий. Может быть, вам и не нужен точно такой же мамонт, как десять тысяч лет назад: хватит и более-менее похожего, чтобы посадить в зоопарк и показывать детям. Вывести такое страшилище в принципе позволяет даже традиционная селекция: взять популяцию слонов (пока те сами не вымерли) и скрещивать их несколько веков, отбирая самых рыжих и волосатых слонят. Для зоопарка сойдет, но возможно, такие звери будут способны и на большее: например, заселить нынешнюю сибирскую тундру и удобрять ее навозом, пока там не вырастет трава. Если оно ходит как утка и крякает как утка — с точки зрения биосферы оно и есть настоящий мамонт, и неважно, что там у него в генах.

Подход третий, компромиссный. Понимание полного идиотизма предыдущего подхода не должно туманить нам взор: гены всех существ состоят из одних и тех же букв-нуклеотидов, и отличия набора этих букв у слона и мамонта не так уж велики. К тому же лишь небольшая доля этих отличий определяет различие самих видов. Технически ничто не мешает нам, знающим полную последовательность мамонтячьего генома, постепенно вносить направленные изменения в слоновьи гены (хотя бы с помощью модной техники CRISPR-Cas9), пока полученное чудище не станет похожим на мамонта настолько, что сможет замещать его опять же не только в зоопарке, но и в дикой приполярной природе. Желающим пойти по этому пути рекомендуем инструкцию по клонированию мамонта, опубликованную газетой «Троицкий вариант»

Промежуточное резюме. Как видим, нынешняя наука позволяет сделать животное, похожее на мамонта, а потом доводить его по мере обкатки (у владельцев «жигулей» в советское время бытовал термин «протяжка по кругу»). Наука будущего сможет точно воспроизвести мамонта. На какой ступени совершенства мы остановимся, зависит от того, зачем, собственно, нам сдался чертов мамонт. Об этом чуть ниже.

2. Кто кого будет воскрешать?

С этими вопросами куда больше ясности, чем с предыдущим. В Калифорнии уже довольно давно действует проект Revive & Restore — некоммерческая и неправительственная организация, посвятившая свои усилия восстановлению вымерших видов. В ней работает Бен Новак — человек, чье мнение цитируется в каждой более или менее серьезной публикации, посвященной этой проблеме. Это, собственно, ответ на вопрос «кто». А если зайти на страницу проекта, можно узнать и ответ на вопрос «кого».

На самом деле еще в сентябре прошлого года экологи из университета Калифорнии, Санта-Барбара, выработали принципы отбора видов, заслуживающих воскрешения. Главный принцип четко сформулировал сам Новак: «Если это только животное для зоопарка, тогда стоп!» Восстанавливать имеет смысл только виды, которые играли ключевую роль в определенных экосистемах.

На сегодняшний день всеобщий фаворит — странствующий голубь (Ectopistes migratorius), последний представитель которых по имени Марта скончался чуть больше ста лет назад. В начале XIX века этих голубей в Америке было около 5 миллиардов, и они играли огромную роль в жизни американских лесов, перенося семена и удобряя землю пометом. Всего за столетие голуби исчезли, популяция белого дуба перестала восстанавливаться, и теперь американские леса уже никогда не станут прежними. Если, конечно, не вернуть голубя.

Теперь о мамонте.

3. Зачем воскрешать мамонта?

Бен Новак наотрез отказывается воскрешать животных только для того, чтобы полюбоваться на них в зоопарке, но если вы расстроились из-за мамонта, то, возможно, зря. Мамонт по-прежнему в списке кандидатов. Есть мнение, что исчезновение мамонтов — единственная причина того, что сибирские тундры пришли в нынешнее болезненное состояние, когда каждый след от вездехода превращается в незаживающую рану. Когда-то тундры процветали и колосились в буквальном смысле, будучи покрыты густыми травами. И мамонты, которые эти травы ели и удобряли, были их главными спонсорами. Вернем мамонта — тундра зазеленеет озимыми злаками и научится залечивать свои раны.

В этом месте разумный читатель должен почувствовать раздражение на автора, опошлившего и упростившего сложнейшую экологическую проблему до уровня клинических дебилов. Попробуем подняться на пару ступенек поближе к этому читателю. Дело в том, что мы сейчас живем в эпоху катастрофического массового вымирания. Ежедневно исчезает несколько десятков (по другим оценкам, больше сотни) видов живых существ. Тем временем большинство консервационистов, ставя задачу сохранения земных экосистем, имеют в виду сохранение их в том виде, каковы они сейчас (в лучшем случае — на конец XIX века). Но, возможно, сама эта задача поставлена вопиюще неграмотно.

Нынешнее состояние земных экосистем — захваченных посреди массового вымирания — в принципе нестабильно. Сохранять имеет смысл то, что теоретически способно к стабильному самоподдержанию. Тундра в ее нынешнем виде существует, возможно, всего десять тысяч лет и выглядит (благодаря деятельности человека) все гнуснее с каждым годом, подтаивая и испуская парниковые газы. А вот травянистые приполярные степи продержались на своем месте сотни тысяч или миллионы лет, пережив несколько ледниковых периодов. И если для того, чтобы вернуть их в то состояние, не хватает только мамонта, возможно, действительно стоит попробовать.

Все это любознательный читатель узнает из публикаций на сайте Revive & Restore. Но он не узнает оттуда, почему перед тем, как попробовать, стоит чуть-чуть подольше подумать.

4. Почему стоит подумать, прежде чем воскрешать мамонта?

Доктор Джозеф Беннетт и его коллеги из университета Онтарио недавно ответили на этот вопрос целой статьей. Смысл статьи в том, что воскрешение вымерших видов обходится очень дорого. Вспомним опасения вашего покорного слуги в начале заметки. Но Джозеф Беннетт не просто в испуге схватился за карман, а в точности подсчитал, сколько будет стоить — нет, даже не воскрешение, а просто поддержание уже восстановленного вымершего вида в дикой природе. Вывод: на эти деньги мы можем спасти всех слонов, китов и дельфинов. А если выберем мамонта, тогда им всем придет конец, потому что ресурсов на экологическую консервацию у человечества не так уж и много. По оценкам автора статьи, при нынешнем уровне вымирания (и финансирования) слонам осталось жить на земле не более полувека. Вывод: тут уже не до мамонта.

Что ответил Беннетту Новак, вы можете узнать из New York Times, мы же перечислим еще несколько аргументов против этой самой так называемой «деэкстинкции».

Во-первых, с тех пор как умерла странствующий голубь Марта, американские леса изменились. В нынешних лесах Марта чувствовала бы себя как Алла Пугачева на киевском «Евровидении», ну или как уважаемый читатель в средневековой Флоренции: немного чужой. Но даже если экосистема и не изменилась, вспомним, что это как раз та экосистема, где данный вид уже один раз отчего-то вымер. Возможно, это и тогда была неидеальная среда для его обитания, и привела его туда не счастливая звезда, а жестокие перипетии эволюции — постепенное вытеснение некогда успешного вида на периферию экологической ниши. Чтобы обсуждать эти вопросы с уверенностью, желательно понимать экологию гораздо лучше, чем человечество научилось к началу двадцать первого столетия.

Во-вторых, в зависимости от избранного подхода (см. раздел 1), мы получим клонированное животное, одичавшее породистое животное или генно-модифицированный организм — все три опции для широкой публики выглядят пугающе, и не без оснований. Такие рукотворные виды придется жестко контролировать, а люди это, как показывает опыт, не слишком-то умеют, иначе не разбежались бы по всей Австралии ядовитые тростниковые жабы. Мамонты вряд ли разбегутся по тундре так, что потом не собрать, а вот какие-нибудь малые прутогнездные крысы — другой кандидат на деэкстинкцию — вполне могут выйти из-под контроля и заняться дурными делами, как это свойственно крысам. И вообще, если вы так боитесь генно-модифицированной картошки, устойчивой к жукам, сколь же сильнее вам следует бояться мамонта-зомби!

(В скобках заметим, что сам автор этой заметки относится к генно-модифицированной картошке без всякого подозрения, а вот насчет мамонтов имеет оговорки. Дело в том, что игра в Бога с картошкой имеет вполне божескую цель накормить голодных, а вот игра в Бога с мамонтами все-таки пока всего лишь игра и есть, что бы там ни говорил Бен Новак о возрождении приполярных степей).

В третьих, замечает Дуглас Мак-Коли, автор той самой публикации, где перечислены критерии видов, заслуживающих оживления, у деэкстинкции есть еще одна проблема. Вернее, это проблема не деэкстинкции, а человечества: оно лениво и лукаво, и ему, чтобы что-то сделать, нужна сильная мотивация. Рассуждения о том, как легко воскресить мамонта, навевают на обывателя сладкую сонливость: «Мамонт вымер, ученые его воскресят... Ах, слоны тоже вымирают? Воскресят и их, делов-то! Леса вырубили? Посадят новые, на мои-то налоги. Всю планету загадили? А вот Илон Маск скоро отвезет нас всех на Марс. Наука шагает вперед, а я пока посплю».

Впрочем, нам и самим хочется так думать. Эта статья и написана-то, в частности, для того, чтобы поделиться с читателями хорошим настроением: вот, мол, наука может и так, и этак, ничего ей не страшно. А это правда лишь отчасти. Может-то она может. Но и страшно ей, еще как.

Если нам удалось донести до читателя этот эмоциональный нюанс, мы выполнили свою публицистическую задачу, а об остальном можно прочитать в журнале Science.


Источник:
Сноб