Мы часто думаем что слышим и понимаем те песни которые знакомы нам с детства. Но так ли это на самом деле? Данная статья, предлагает всем нестандартный взгляд на творчество культовой группы "Наутилус" и поможет сделать даже такое простое дело как прослушивание любимой музыки духовной практикой. Работа будет интересна серьезным исследователям оккультно символизма, а также тем кто изучал Наследие великого швейцарца Карла Юнга.

Бриллиантовые дороги гнозиса

Эту книгу я хотел бы начать с анализа поэзии Ильи Кормильцева, тексты песен Группы «Наутилус Помпилиус». Их особенность в том, что здесь как нигде, мы можем не только увидеть символы трансформации, но и проследить вполне конкретные стадии самопосвящения, последовательность которых с древности была известна только избранным. С каждым новым альбомом песни становятся все более эзотеричными и отражают все более дальние горизонты сознания, пока наконец не звучит песня «Абсолютно Белое», знаменующая окончательное достижение короны и освобождение от власти иллюзии.

Плавание «Наутилуса» очень четко направлено от жизни к символу и от горизонтали к вертикали. Мысленно мы проделаем это символическое плавание вместе с ним, проследив его путь от самой начала и до конца. Разумеется, мы не можем рассмотреть каждую из его песен. Акценты будут сделаны только на той стороне творчества «Наутилуса», где символизм трансформации наиболее очевиден.

Начнем мы, как и должно быть, с начала, то есть с альбома «Переезд». Большая часть песен на этом альбоме еще слишком социальны, чтобы быть эзотеричными. Однако появляются и вовне эзотерические символы, начала пути. Пока доминируют два мотива – смерти (это первая смерть, то есть разрушение внешней, социальной персоны) и битвы с тенью, которая выражается, с одной стороны, в обличении пороков окружающего, а с другой, в таком символическом образе, как «битва с магнатом». Пожалуйста обратите внимание, что любой путь посвящения всегда начинается с переживания внутренней смерти, экзистенциального ужаса перед ней, и противостояния собственному страху.

Но особого рассмотрения на этом альбоме заслуживает песня «Летучий фрегат», и очень скоро читателю станет ясно почему. Посмотрим как начинается эта песня:

Смотри – огромное море.
Ты видишь точку вдали.
Смотри – бездонное небо.
К нему прикован твой взгляд.
Смотри – приблизилась точка,
Ты видишь этот корабль,
А там бескрайнее небо,
Что видишь ты в высоте.
Мираж – он тоже вдали.

Само название «Наутилус» - это название мифической подводной лодки, поэтому образ корабля, который больше не повторяется в творчестве этой группы (разве что песня «Титаник», но это совсем иное смысловое пространство), в этой песне является особенно значимым. Поэтому эту песню по сути является стартовой точкой их 12летнего плавания.

Корабль здесь уподобляется точке. Точка – начало всего сущего, исТОЧНИК, вселенной и сознания, центр Круга. Это монада их которой твориться вселенная и куда она возвращается. На каббалистическом древе жизни, который является центральным глифом западной оккультной традиции и подробно разбирался нами во втором томе, а так же в книге Регарди «Древо Жизни», точка и источник соответствует первой сфире – Кетер.

Точке здесь уподоблен корабль. Какие смыслы связаны с образом корабля? В греческой мифологии корабль – это символ дальнего странствия, арго, который несет аргонавтов к золотому руну, или корабль Одиссея, возвращающийся на родину. Однако в более поздних мифах образ корабля начинает обретать зловещую окраску – самым известным из зловещих кораблей является «Летучий голландец» средневековых преданий и … скандинавской мифологии. Корабль символизирует не только путешествие как таковое, но и является вестником, проводником, посредником между двумя мирами.

В гностических аллюзиях корабль символизирует человеческую душу, мечущуюся на волнах жизни. То же самое плавание по морю в поисках золотого руна христианские апологеты интерпретировали как стремление души к небесной отчизне.

Известно, что величайший оккультист двадцатого века Алистер Кроули написал стихотворение «Корабль». Мы не будем приводить весь текст, этой поэмы, процитируя лишь самые важные для нас отрывки:

«О ты кто есть я, помимо всего что я есть,
Кто не имеет природы и имени,
Когда все исчезает только ты остаешься,
Ты сердце солнца и тайна его,
Скрытый источник сущего,
Неизвестный отчужденный и одинокий».

Мы видим очень тонкое отождествление Корабля и изначальной Точки, как в стартовой песне наутилуса так и в гимне Кроули «Корабль». Это указывает на скрытое родство символов, причастность к одному духовному опыту. На какую эзотерическую истину это может указывать?

Попробуем прикоснуться к пониманию этого через воображение. Проведите релаксацию по методу данному в первом томе нашей трилогии или любому известному вам методу и представьте себе что вы находитесь на пустынном берегу моря, и вдалеке видите точку на горизонте. Эта точка начинает приближаться и увеличиваться, так что постепенно вы можете разглядеть корабль.

Если мы делаем все правильно, мы можем почувствовать особый трепет, который указывает на то, что мы имеем дело с подлинным символом. Мы понимаем что этот образ указывает в нашей душе на что то большее чем просто корабль, он есть символ (то есть связь) с идеей проявления вселенной из точки. Символ это тот образ, который приближает нас к духовному источнику. Говоря языком каббалы, мы можем говорить о разворачивании творения, когда из верхней точки произрастает наша душа, то есть корабль.

Но продолжим анализ текста.
Смотри – безбрежное море
Несет по морю корабль,
Смотри – в безоблачном небе
Плывет летучий фрегат.

Я хотел бы выделить этот момент особенно, ведь именно с этих сток творчество «Наутилуса» из горизонтали переходит в вертикаль. Вместо одного корабля два – корабль моря и корабль неба, которые как бы отражаются друг в друге. Можно предположить, что если образ морского корабля символизирует эго и мир сознания, которое плывет по волнам бессознательного, то небесный фрегат – это Самость, тайное я, которое «есть я помимо всего, что есть я» (цитата из Кроули). «Человек и бог – близнецы-братья», - говорит древняя каббалистическая мудрость, но, с другой стороны, эго – это лишь отражение Самости, её отблеск. Образ Самости будет разворачиваться по мере творчества «Наутилуса» и с каждым альбомом её проявления будут все более близкими и значимыми.

Если рассмотреть это с точки зрения Каббалы, все получается еще более интересно. Первая сфира – Кетер, чтобы сотворить мир отражает себя саму в вторую сфиру – Хокма, и от этой изначальной пары рождается десять тысяч вещей.

Море и небо, подсознание и сверхсознание – две бездны, отражающие друг друга, а человек – между ними. Здесь с самого начала творчества «Наутилуса» в символах проигрывается поистине космогоническая драма двух бездн, на которых распят человек. И именно эта драма будет проигрываться на протяжении всей истории его творчества в разных гранях и символах. Это и есть основа: море и небо, горизонталь и вертикаль, тьма и свет, жизнь и смерть. Противоположности, объединяемые искусством великого делания.

Противоположности, объединяемые в чем-то третьем. Небесный корабль – Самость, земной – эго. Конечное и бесконечное, бог и человек – еще одна грань мистерии противоположностей. Эго есть лишь отражение Самости. Идея плавания по небу есть парадокс, а именно парадоксы, согласно всем истинным традициям, свойственны образу самости или высшей целостности.

В гностическом гимне есть образ корабля света, который переносит души через пропасть в вечную плерому вне времени и пространства:
О душа, обрати свой взор в высоту и созерцай свои оковы... смотри, твой Отец зовет тебя.

Теперь сядь на Корабль Света, и получи венок славы, и возвратись в свое царство, и возрадуйся со всеми Эонами (Ганс Йонес «Гностицизм»).

Как уже было сказано, земля и небо – это две отражающиеся друг в друге бездны. Мотив двух бездн прослеживается в поэзии Мережковского:

Одна другую отражает
Как зеркало, а человек
Их соединяет, разделяет
Своею волею навек.
Ты сам свой бог, ты сам свой ближний,
О, будь же собственным творцом.
Будь бездной верхней, бездной нижней,
Своим началом и концом.

А Мефистофель у Гете говорит следующие слова: «Поднимись или рухни в пропасть. Это одно и тоже». Наконец, у Кроули мотив двух бездн встречается в одной из святых книг, и эти слова открывают нам архетип двух бездн совершенно с неожиданной стороны: «Я открываю вам великую тайну: вы стоите между двух бездн: бездной высоты и пропастью глубины. И там и там вас ожидает спутник, и этот спутник - вы сами». Небо и море, высота и глубина, а между ними – человек, корабль – мистерия высоты и глубины внутри нас – вот высочайшая тайна.

Смотри – открытое море,
Исчез проклятый корабль.
А там, в предутреннем небе,
Проплыл свинцовый ковчег.
Стой, стой, обессилевший ветер.

А о чем этот заключительный отрывок и какие параллели мы можем найти? Каждый начинающий исследователь оккультной философии знает, что свинец – метал Сатурна. Это самый тяжелый металл, символизирующий в алхимии смерть, скорбь, депрессию и тоску, а также начало великого делания, ибо именно из свинца создается философский камень. Стадия свинца в алхимии называется нигредо или почернение, которая обычно происходит либо в самом начале великого делания, либо как результат встречи двух противоположных элементов в соединении и поглотивших друг друга.

Обратите внимание, на последнюю строку указывающую на остановку ветра. В поэзии современного мэтра алхимического Рока Сергея Калугина, есть очень важные строки – «под крылом крича умирают ветра». Ветер, стихия воздуха связана с функцией интеллекта и сознания, (хотя это только один из уровней символизма) и умирающие ветра или «обессиленный ветер», указывает на смерть интеллекта при соприкосновении с нуминозным. Впрочем, здесь следует упомянуть, что это только одна, внешняя интерпретация, тогда как другие столь опасны и возвышенны, что одно упоминание их может вызвать опасные последствия. Желающим получить более глубокие инсайты, мы предлагаем поразмыслить над символизмом аркана Дурак и формулой «судьба шута – погибель».

На нигредо указывает и то, что ковчег по форме напоминает гроб. Здесь еще один интересный парадокс: ковчег как утроба жизни и гроб как утроба смерти имеют одну форму и являются двумя сторонами одной монеты. Внешне рисунок ковчега и рисунок гроба невозможно отличить. Более того: в каббале свинцу соответствует сфира бина, которая является госпожой жизни и смерти. Она является матерью всего и убийцей всего, она же великое море, мать всего сущего.

Озирис обманом был помещен в свинцовый гроб, где и был убит своим братом Сэтом. Эта мифологема символизируется заходом солнца во тьму ночи. Нигредо, тьма, ночь представляют один символический полюс и одновременно начало индивидуации. Мария Луиза Фон Франц, исследуя алхимию, обратилась к этому мифу, чтобы проиллюстрировать состояние нигредо. «Поэтому можно сказать, что человек представляет собой гробницу и вместилище гробницы, удушенного и душителя, гроб и мертвого бога в нем». (Мария Луиза Фон Франц «Алхимия»). В одном из стихотворений Максимильяна Волошина есть строки, которые почти цитируют Марию Луизу Фон Франц: «Я только гроб, в котором тело бога погребено».

Нигредо еще называют темной ночью души, а поговорка «черна ночь перед рассветом» является выражением тезиса о том, что пик страданий в свинцовом нигредо происходит в так называемый «час волка» за несколько минут до начала рассвета. Вот почему в стихотворении «Наутилуса» свинцовый ковчег, символизирующий нигредо и смерть бога плывет в «предутреннем небе», за несколько минут до воскресения. На то что речь идет о смерти Бога указывает то что вместо свинцовый ковчег появился вместо точки и корабля.
Но самые неожиданные озарения будут ждать нас, если мы вновь применим метод каббалистического анализа. Дело в том, что третья сфира – Бина или великое море, есть «господь субботы», или иначе говоря все тот же Сатурн. Поэтому свинцовый ковчег, в данном случае может указывать на завершение цикла творения.

Не правда ли поразительно! Если вы читаете эти строки в первый раз, возможно вам это покажется всего лишь игрой интеллекта, но если вы уже имеете хотя бы минимальные знания соответствий оккультной каббалы, вы застынете в безмолвном изумлении пред тем, как универсальные законы, описанные в трудах А.Кроули, И.Регарди и Д.Форчун, проявляют себе в поэтическом откровении.
Следующая песня на этом альбоме, на которую следует обратить внимание, - «Пессимистия». Текст этой песни, на первый взгляд не очень сложный, содержит, по сути, прямые инструкции к пресуществлению, которые однако должны быть правильно поняты.

Стань слепой, и ты увидишь
Пред собой в глубокой нише лик святой.
Ты глухой, но ты услышишь непокой, которым дышим мы с тобой.
Пусть немой споет молитву, мы подхватим тихо-тихо, пусть.
Пусть убогий снимет шляпу, наберет в неё святой воды.
Унеси с собой прощение, очищенье от земных грехов.
Унеси с собой смятенье, если ты проникся красотой.
Пусть немой споет молитву, мы покинем тихо-тихо сон,
Ты уйдешь, но ты вернешься, приступив невидимый порог.

Зрячий слепой или слышащий немой – откуда родом эти образы, которые позднее вернутся на новом уровне в песне «Бесы»: «Без глаз – в которых соблазны, без слов – в которых беда. Темнота – моя больная сестра. Молчанье мое – заклинанье мое».

Речь идет об особого рода самоуглублении, получение которого мгновенно обесценивает всю информацию внешнего мира. Не смотреть, чтобы увидеть внутренним взором. Это символическое самоослепление и самооглушение в данном контексте представляет метафору взгляда в глубину себя, в бездну, сокрытую в душе адепта или, говоря языком Юнга, интровертирование сознания и изъятие проекций из «десяти тысяч вещей внешнего мира». Гностик, получивший гнозиз, становился слеп и глух к внешнему миру, почитая его порождением Иалдабаофа, а алхимик уединялся в лаборатории, не видя ничего, кроме своей цели. В «Алхимическом романсе» Лоры Бочаровой эта тема передана с удивительной глубиной:

Разум мой и горн полыхали вместе,
Я отдал им слух и оглох для лести,
Я забыл язык и остался нем,
Обладая всем, должно стать ничем.

Следующая цитата взята из финального труда Юнга «Мистерия объединения» и тоже расширяет понимание этого образа: «Ухо, глаз и рот – вотри драгоценные вещи. Их следует закрыть. Истинный человек, живущий в бездне, плавает в центре круглого сосуда. Разум передается в царство небытия, чтобы он обрел там вечное состояние безмыслия». Этот символизм очень важен для понимания основной символики песни.

Главный и наиболее тайный смысл сосредоточен в последних двух строках этой песни. Это не просто произведение искусства – это инструкция к следованию. Пусть немой споет молитву, мы покинем тихо-тихо сон. Ты уйдешь, но ты вернешься, приступив невидимый порог. Стоит лишь немного задуматься, чтобы смысл стал ясен и прозрачен, как горная вода.

Дело в том, что в гностицизме состояние обычного сознания человека, погруженного в мир, уподобляется сну. Вот что пишет Ганс Йонес, выдающийся исследователь гностицизма, по этому поводу: «Наиболее постоянно и широко используемым является, вероятно, образ «сна». Душа спит в Материи. Адам, «глава» расы и в то же время символ человечества, пребывает в глубоком сне совершенно иного рода, нежели библейский Адам: люди вообще «спят» в этом мире. Метафора выражает общую заброшенность мира. Определенные фигуры речи лежат в основе этого духовного и нравственного аспекта. Люди не просто спят, но «любят» спать» («Почему ты любишь спать и спотыкаешься на этой ошибке?») Гностический миф о жемчужине повествует об одном принце, который поехал в чужую страну, чтобы вернуть отцу-королю жемчужину, и был одурманен жителями этой страны сном и наваждением. Впрочем, гностицизм не одинок в этом утверждении. Покинуть сон, пробудиться в буддизме означает обрести состояние Будды. Просветление и пробуждение в буддисткой традиции являются синонимами.

В творчестве «Наутилуса» тема сна гораздо позднее будет обыграна в песнях «Умершие во сне» и «Труби, Гавриил». Последняя строка говорит об обретении гнозиса и возвращении обратно в мир, чтобы этот гнозис нести. Строка может показаться простой, но, как это часто бывает у «Наутилуса», простота оказывается обманчива. Дело в том, что слово «преступив» имеет двойной смысл – переступить или нарушить нечто, предположительно, закон. Преступление порога – это своего рода пересечение границы, минуя таможни, нарушение правил, установленных демиургом материального мира. Это – запретный гнозис яблока змея, а змей, как известно, в гностицизме символизировал носителя высшего знания об ином. В этих нескольких поэтических строках передана высшая правда гностицизма – истинное постижение высшего возможно только через нарушение некоего внутреннего священного запрета, который охраняет этот невидимый обычному зрению порог. Порог может иметь и своего стража (это достаточно распространенная тема в мифологии).

Разворачивая это предположение, мы неожиданно обнаруживаем грандиозное подтверждение нашей правоты – прием подразумеваемой рифмы. Обратите внимание, что последние две строки характерны нестрогой рифмой – сон-порог. Как подсказывает мой опыт, часто это означает наличие скрытой или подразумеваемой рифмы, которая подчеркивается через диссонанс нестрогой рифмы. Чтобы объяснить, о чем идет речь, я приведу один наглядный пример из поэзии Бориса Гребенщикова: «Ты живешь здесь, твоя листва на ветру; Я только гость, я ценен тем, что уйду». И по смыслу и по рифме больше подходит слово «умру», однако автор заменяет точную рифму приблизительной, чтобы особым образом обратить на это внимание.

Глупо предполагать, что Б.Г. или Кормильцев, используя скрытую рифму, что-то скрывают. Напротив: диссонанс неполной рифмы обращает особое внимание на это место, давая возможность не только сознанию, но и подсознанию «зацепиться» за скрытым образом присутствующее слово.

Какое скрытое слово есть в последних двух строках этой песни? Сон естественным образом рифмуется со словом «закон», и я утверждаю, что именно на «преступление закона», причем закона не материального, не из уголовного кодекса, но «невидимого», установленного, указывает эта песня. Эти предположения были бы лишь пустой спекуляцией, если бы не один маленький лингвистический факт: на русском языке глагол «преступить» более естественно связывается со словом «закон», чем «порог». Попробуйте в восприятии поиграть с этими двумя словосочетаниями, и вы увидите, что я совершенно прав: порог можно перейти, перешагнуть или на него подняться, но «преступить» - это слово больше соответствует скрытой рифме «закон».

Со всякого древа ешьте, но не с древа познания. В гностицизме библейское грехопадение было подвигом, грехоподъемом, мятежом против слепого демиурга и познанием своей богоподобности. Невидимый закон приковывает человека к этому миру и общепринятым системам ценностей, миру сна, иллюзии и майи. Разрыв с этим миром, выход – это всегда преступление с точки зрения самого мира. Оккультизм всегда мятежен и еретичен, это подвиг нарушения, шаг за грань, преодоление власти управителей архонтов.
Следующий альбом – «Невидимка». Ключ к названию альбома и основная песня – этого альбома «Превращение», которая в известной степени дополняет то что уже было сказано в «Песимистии»:

Я прекращаю биение сердца,
Отныне мне это ни к чему.
Ведь я собрался жить вечно,
Хотя это непостижимо уму.
Еще следует отрезать уши,
Глаза, руки, убрать живот.
Тогда мне нечем будет слушать,
Видеть, трогать, набивать рот.
А если я ухитрюсь избавиться,
От неуемной моей головы,
Тогда я точно доживу до старости,
Пусть думают, что меня нет. Увы.
На самом деле я буду на месте,
Просто избавлюсь от ненужных вещей.
Слишком многие выгоды
Из лабиринта тяжелых идей,
Я прекращаю иметь облик
До тех пор, пока не понадобятся
Руки, глаза, голова и сердце,
Чтобы уметь воплощать мысли,
Тогда я вернусь к живой материи,
Я обрету человеческий облик.

Самой яркой и точной параллелью к этой песне будет описание тибетского ритуала Чед. Чтобы достигнуть высшей реализации и преодолеть власть материи, йогин идет на кладбище и призывает всех призраков, демонов и чудовищ, чтобы они пожрали его тело. Он должен четко представить, как он отдает в пищу демонам свое тело по частям, превращаясь в чистое сознание. Этот ритуал является одним из самых опасных ритуалов тибетской магии и одна ошибка может стоить жизни или психического здоровья неосторожному практику. Осознав себя как чистое сознание йогин собирает себя заново, представляя, как демоны, отведавшие его плоти, были пресуществлены из неблагородного в благородное. Он обретает новую плоть и возвращается в мир полностью реализованным существом. Согласно представлениям тибетцев, практик, прошедший Чед, обретает алмазное тело или бессмертие. Значительно позднее этот ритуал описывается в творчестве Бориса Гребенщикова, однако здесь речь идет скорее об интуитивном «считывании» информации.
Впрочем, подобные ритуалы, в которых неофит символически переживает опыт расчленения, известны еще с первобытных времен. Расчленение, распад и последующее восстановление «в новом теле» - известный элемент инициации шаманов. Символ расчленения практически всегда связан с первыми этапами инициации, достаточно вспомнить уже упомянутый миф о смерти и возрождении Озириса.

В Евангелии от Фомы (гностический апокриф, к которому мы еще не раз вернемся) есть строки, удивительно созвучные процитированному тексту: «…И когда вы сделаете глаза вместо глаза, и руку вместо руки, и ногу вместо ноги, образ вместо образа, тогда вы войдете в царствие». Маловероятно что Кормильцев мог в 1982 году читать Евангелие от Фомы, перевод которого был доступен только узкому кругу академических специалистов, что только доказывает универсальность сакрального символизма.
Мы видим, что в самых ранних песнях Наутилуса с разных сторон обыгрывается тема инициатического нигредо, мотивы которого обыгрываются на разных уровнях. В алхимии стадия нигредо сопряжена с мотивом расчленения бессознательной целостности, разделением на элементы, как убиенный в свинцовом ковчеге (!) Озирис был расчленен и разбросан по всем краям земли, чтобы потом быть заново собранным Исидой. В «Мистерии объединения» Юнг пишет, что «распад, расчленение – предварительное условие искупления».

Альбом «Разлука» мог бы быть пропущен, поскольку практически все песни так или иначе социальны. После мистериального «Летучего фрегата» и «Пессимистии» слушать о девочке, влюбленной в Ален Делона, или о провинциальных нравах «рвать ткань» несколько скучно. Но чтобы совершить прыжок, вначале следует отойти назад. Это подтверждается тем, что после слишком экстравертной «Разлуки» последовала первая вершина творчества «Наутилуса» – альбом «Чужая земля», о котором мы будем говорить достаточно подробно, детально рассматривая каждую песню.

Однако на одну песню из альбома «Разлука» все же стоит обратить внимание. Какую и почему? Перед тем, как назвать эту песню и приступить к ее анализу, я хотел бы напомнить разницу между аллегорией и символом. Аллегория – это иносказание чего-либо конкретно существующего или предполагаемого, но всегда четко определенного. Символ, напротив, максимально абстрактен, многозначителен и имеет множество значений, граней и смыслов. Кроме того, символ вызывает более глубокие переживания, поскольку задействует более глубокий пласт психики, чем аллегория, однако если научить понимать аллегорию можно практически каждого, то величие символа доступно только для избранных людей духа.

К примеру, в песне «Шар цвета хаки» используются антивоенные аллегории. Пытаться их интерпретировать в каком-либо другом ключе означает пренебречь бритвой Оккама. Однако какой аллегорией можно объяснить песню «Праздник общей беды»? Антикоммунистической? Но тогда при чем здесь «дамы пылающих гнезд» или «особы безупречных кровей»? Попытка раскрыть символ как аллегорию сталкивается с противоречиями, символ упорно вырывается из прокрустого ложа интерпретации, и только обращение к мифологии отчасти приближает нас к его пониманию.

Искрометные особы безупречных кровей,
выходите на бульвары, выползайте скорей,
выносите свои крепкие худые зады,
будем пьянствовать, сегодня праздник общей беды.
Уважаемые дамы из сияющих гнезд,
вас погасят сегодня кавалеры белых звезд,
сегодня, как всегда, станет снова спокойно,
ведь общая беда – это жуткое пойло,
и чьи-то некрасивые жаркие глаза
зальет по краям прохладная вода,
и желто-красный бант у тебя в рукаве
станет голубым, как лунный свет на траве.
Праздник общей беды – это просто когда
наступает действительно большая беда,
и все, что в тебе, все это к общей беде,
и это всех нас достойно вполне.
Гемоглобин и лейкоциты искрометных кровей
безупречно будут смешаны с твоей и моей,
все растворится в чреве общей беды,
гуляй, ведь не ясно, где я, а где ты.
Сегодня единственный в жизни день,
когда мы всем скопом несем свою лень,
это первая степень свободы пока,
но нужно брать быка за рога,
будет еще танец огня,
на это нам вряд ли достаточно дня,
и дамы погасших пылающих гнезд
спалят кавалеров с тупых белых звезд.

Самое интересное, что эта песня может быть до конца понята только в контексте оккультного символизма алхимии и Телемы, даже если на момент её написания автор «не имел ввиду ничего подобного». Дело в том, что одной из наиболее любимых тем алхимии является тема «брака элементов» (чаще всего именно огня и воды), в результате чего эти элементы погибают, отдав жизнь чему-то третьему.
«Праздник общей беды» имеет в своей основе тот же архетип, что и «Летучий фрегат», однако на принципиально ином уровне: – бракосочетание двух бездн. Мужское и женское, земное и небесное, огненное и водное, земное и воздушное, темное и светлое смешивалось в первозданном хаосе, прима-материи, в которой смешаны все элементы. Символы огня и воды повторяются дважды, причем несут в себе элемент взаимопроникновения – женское начало соотносится с огнем, а мужское – с водой. И соединение стихий в итоге рождает нечто третье.

Но если в «Летучем фрегате» противоположности представлены безличными и космическими образами моря и неба, то здесь, уже на более высоком уровне индивидуации, эти стихии персонифицируются человеческими фигурами. Это означает, что мистерия стала ближе к сознанию: круг по спирали был пройден и адепт подошел на один круг ближе. В более поздних альбомах «Наутилуса», не следующих витках спирали, мы увидим, как сознание будет отождествлено с одной из сторон мистического брака, и к каким результатам это приведет.

Желто-красный бант у тебя в рукаве
Станет голубым, как лунный свет на траве.

Желтый цвет – это цвет солнца, отцовской власти и сознания. Красный – огонь, красная сера, символизирующая жгучее, мужское начало. Голубой – цвет стихии воды и небесной лазури – символизирует женское начало в материнском или эротическом аспекте, в зависимости от контекста. В этих строках дается символический ключ к песне – алхимический брак приводит к полному хаосу и смерти. Это догадка о существовании связи с символикой противоположностей подтверждается указанием на лунный свет, ибо луна – это древнейший символ женского начала, один из центральных символов алхимии. Смысл мистерии общей беды – сделать женское мужским, мужское женским с тем, чтобы не осталось женского и мужского.

В гностическом евангелии от Фомы, о котором уже шла речь, об объединении противоположностей сказано весьма конкретно: «Когда вы сделаете двоих одним и когда вы сделаете внешнюю сторону как внутреннюю и верхнюю сторону как нижнюю, и когда вы сделаете мужчину и женщину одним, чтобы мужчина не был мужчиной, а женщина не была женщиной».

Объединение противоположностей заканчивается обоюдным уничтожением. Это особенно понятно в контексте алхимической и магической традиции. Говоря о значении любви в магии, Кроули пишет, что Наилучшим образом Любовь можно определить, как вспышку Ненависти, воспламененной до точки безумия, когда ей требуется убежище в Саморазрушении.

Взгляд Любви прояснен похотью смертельной ярости, она анатомирует жертву с энергичной ревностью, подыскивая, куда ударить лучше, метит смертельно в сердце; она становится слепа, лишь когда ее бешенство полностью, всецело берет над нею верх и швыряет ее в красное чрево печи самопожертвования. (Алистер Кроули «Любовь»)

Брак воды и огня приводит к взаимному уничтожением обоих, а дитя этого брака – пар или, говоря языком магии, элемент воздуха. Это взаимоуничтожение подчеркнуто в указанной песне дважды: вначале гибнет женский огонь - «уважаемые дамы из сияющих гнезд, вас погасят сегодня кавалеры белых звезд», а затем вода – «и дамы погасших пылающих гнезд спалят кавалеров с тупых белых звезд». Огонь традиционно соотносится с мужским, а вода – с женским. Однако это только внешние соответствия, тогда как во вселенной символического, нет иной воды, кроме пламенной, и нет иного огня, кроме жидкого.

Следующий отрывок из алхимического трактата, процитированный Юнгом в «Мистерии объединения», проиллюстрирует этот тезис: «Так же и влага луны, получая свет солнца, убивает солнце, и при рождении ребенка философов она тоже умирает, и умирая, оба родителя отдают свои души сыну и умирают, и исчезают. И родители есть пища сына». Таким образом, речь идет о центре первичного нигредо, где в хаосе противоположности умирают друг в друге, чтобы дать жизнь принципиально новому началу, символизируемому сыном или камнем философов. Это полностью совпадает с герметической философией, и более того, в дальнейшем образ камня будет представлен весьма конкретно.

Для человека, находящегося в плену рационально-сентиментальных выхолощенных мыслительных форм современной ментальности, эта образность любви и смерти может показаться неясной и даже шокирующей. Но душа гностика – человека духа, чувствует умом и думает сердцем. Гностик мыслит не концепциями, а символами, и не склонен задумываться над приемлемостью тех образов, которые встречаются на пути к центру. Наследницей гностицизма стала средневековая алхимия, в которой тема соединения противоположностей представлена наиболее полно. Также эссе Кроули «Любовь» и «Психология переноса» Юнга раскрывают эту динамику весьма подробно.

Любовные истории а ля «Ромео и Джульетта», заканчивающиеся гибелью обоих, - лишь бледная и жалкая тень изначальной алхимической мистерии бракосочетания огня и воды. Способность передать мистериальные аспекты любви и смерти выдает подлинный гностический гений. Чем безличнее образ соединяющих элементов, тем больше сознание очищено от проекций личного опыта и воспринимает архетип в его полноте и силе. В алхимии тема объединения противоположностей предстает в самых разных символических гранях, но объединение огня и воды является одним из самых распространенных образов.

До «Чужой земли» в творчестве «Наутилуса» не было надындивидуальных персонифицированных фигур, представляющих Самость (фрегат небес – исключение, подтверждающее правило), но с 1987 года взаимодействие индивидуального я и я трансцендентного стало основной темой его творчества.

Само название альбома «Чужая земля» уже не намекает, а напрямую утверждает о принадлежности к гностическому мироощущению «чужого» и «чуждого», которое свойственно и оккультному мировоззрению. В этом альбоме как нигде «Наутилус» объявляет о своей принадлежности к гностическому видению, и не осознавать этого есть откровенная слепота!

Когда я проснусь, снова буду один
Под серым небом провинций,
Уже зажгутся огни, словно лужи глаза,
Словно камни в воде, все погасшие звезды – лежат.
Лежат на тинистом дне.

Если бы подобный текст был написан семнадцать веков назад, он без сомнения был бы чем-то вроде гностического евангелия! Ибо в нескольких словах Кормильцев переедает главную идею гностиков – принудительное воплощение в материю искр божественного света. Погасшие звезды – это все тот же принц, который забыл о своем высшем предназначении и уснул в объятиях материи. Человек воплощенный аллегорически уподобляется упавшей звезде, начиная от мистерий пифагорейцев и заканчивая алхимией.
Ниже я привожу отрывок из современного откровения Алистера Кроули «Звезда видна», где используется тот же образный ряд:
Ноги твои в болоте, голова во тьме; о человече, сколь мучительны твои страдания! Запуганный сомнениями, утомленный болезнями, ты лишен мужества и воли к сражению - в твоем сердце нет надежды, в твоей работе нет смысла, ты не видишь ни единой звезды! (Алистер Кроули «Звезда видна»).

Мы сталкиваемся с еще одной гранью нигредо и его символом – болотом, в которое принудительно погружены сверкающие искры божественного света. До того, как не произойдет осознание «чуждости» и не будет услышан зов чужого бога, душа находится в плену иллюзии. Болото является прекрасной метафорой этого состояния. Следующие цитаты дают ключ к пониманию символа: «Как зерно огня, заключенное в теле, так и царский сын находится в темных глубинах моря, словно мертвый и, тем не менее, живой, и взывает из бездны. Кто бы не освободил меня из вод и вывел на сухую землю, тому дам я вечные блага». И «Ибо он был лучом света, идущего свыше от того совершенного света, побежденного во тьме и ужасной грязной воде, и он был сверкающим духом, унесенным прочь водой». (Юнг «Психология и алхимия»).

Гностическая идея о душе, подобной упавшей звезде, пененной грязными водами материи, заново возрождается в этой песне. Ганс Йонас пишет о результате творения в гностических теологиях: После этих событий пришла Пистис и открыла себя над Материей Хаоса, которая была брошена (там) подобно выкидышу... безграничная тьма и бездонные воды.

Само название песни «Чужая земля» уже отсылает нас именно к гностическому мировоззрению: Чуждое» является тем, что происходит откуда-то из другого мира и не принадлежит этому. Для тех, кто действительно принадлежит этому миру, оно представляется странным, незнакомым и непостижимым; но их мир в своей части является также непостижимым и для чуждого, которое приходит для того, чтобы обитать здесь как в чужой земле, где оно далеко от дома. Потому оно испытывает участь чужеземца, который одинок, незащищен и не может разобраться в ситуации, полной опасностей.

Мука и тоска по родине — часть жребия чужеземца. Чужеземец, который не знает дорог чужой земли, странствует как потерянный; если же он их узнает, он забывает, что он чужеземец, и теряет в ином смысле, поддавшись соблазнам чужого мира и отдалившись от своих истоков. Потом он становится «сыном дома». Это также является частью судьбы чужака. При его отдалении от самого себя страдание проходит, но самый этот факт является кульминацией трагедии чужеземца.

Воспоминание о своей отчужденности, признание своего места изгнания является первым шагом назад; пробуждение тоски по дому — началом возвращения. Все это принадлежит «страдающей» стороне отчужденности. Тем не менее, по отношению к истокам она в то же самое время является точкой отсчета опыта, источником силы и тайной жизни, неизвестной окружению и в крайнем случае недоступной для нее, как она непостижима для созданий этого мира. (Ганс Йонес «Гностицизм»)

Упавшая звезда уподоблена камню, что, как уже было сказано, имеет алхимическое значение. Камень, о котором идет речь, - это философский камень алхимиков, камень, отброшенный строителями, но ставший во главу угла, сокровенная самость и одновременно эго. Пока это сопоставление может показаться натянутым, по немного позднее мы получим окончательные доказательства, подтверждающие правильность нашего анализа, в другой песне этого же альбома.

Плотнее плюшевых штор,
Страшней чугунных оград,
Я вижу только себя,
Везде встречаю свой взгляд.
Прощай, чужая земля,
Но нам здесь больше нельзя,
Мы стали легче тумана,
Мы стали чище дождя.
Мы вновь вернемся сюда,
Но кто нам скажет, когда?
Прощай, чужая земля! Прощай!

Когда я перестал смотреть и начал видеть, меня словно поразила молния. Принцип разделения – иллюзия, говорят нам все тайные учения. Все представители глубоких традиций едины в том, что все окружающее нас – это продолжение нас самих.

До этого момента непроходимая завеса иллюзии отделяет нас от этого понимания. Люди, дома, деревья, камни, свои и чужие, друзья и враги – все постигается не непосредственно, а через толщу своих проекций. Живой, бьющий ключом мир, единый с нашим истинным я, сокрыт от нас собственными проекциями, оценками, опытом. Это «плотнее плюшевых штор и страшнее чугунных оград» - главная иллюзия разделенности. По сути, мы не знаем ничего, и метод познания, которому мы обучены с детства, лишь упражнение в невежестве. Вот он, парадокс алхимиков и гностиков, не раз повторяемый в творчестве «Наутилуса»: чтобы познать – надо отвергнуть знания, чтобы увидеть – ослепнуть, чтобы услышать – оглохнуть. Завеса о которой идет речь, которая «страшнее чугунных оград», это пропасть, разрыв древа жизни, который отделяет три высших сфирот, изначальный божественный источник от мира проявленного. Посвященные идут на штурм небес, чтобы сорвать эту завесу и перейти по ту сторону бездны.

Все вокруг принадлежит сакральной вселенной, но чтобы увидеть в проходящей кошке богиню Бастед, надо забыть, что это лишь домашнее животное, а затем надо забыть и Бастед, слившись с образом её в горне своей души. Чтобы познать солнце, надо забыть, что это небесное тело и какая температура в его центре. Нужно только вспомнить и пережить заново величественные мифы о Ра, Горе, Озирисе, Гелиосе, Мардуке, Гиперионе. А познав эти мифы, узрев их как мистерию, осуществленную в материи, следует их забыть, поняв, что само наше сознание и есть солнце, рождающееся из моря жизни и уходящее в море смерти. Вы читаете книгу – вы и есть книга, вы гладите кошку – вы и есть кошка, вы смотрите на солнце – вы и есть солнце! Более всего, это похоже на безумие, но между тем это единственная реальность, слишком невероятная, чтобы быть ложью!

Строку «я вижу только себя, везде встречаю свой взгляд» можно рассматривать в двух ключах – в высшем, когда все, что вы видите, это и есть вы, и в низшем, когда все, что вы видите, отделено завесой «плотнее плюшевых штор». В Святой Книге Закона сказано: «Ибо боль разделения – ничто, а радость растворения – все».

В изумрудной скрижали Гермеса есть слова, говорящие о том же – «что вверху, то и внизу, что внутри, то и снаружи». Как же велика тайна этих таких простых на первый взгляд откровений! Воин идет вверх и вовне, силясь изменить себя, изменяя реальность, но тень настигает его в снах и проекциях, от которых у него нет сил освободиться. Мистик идет вниз и вовнутрь – силясь изменить мир, изменяет себя, но мир, изгнанный из дверей, входит в окно обманным криком петуха, заставляя отдать свою душу Вию мирской суеты. Только маг, принявший закон Телемы, обладает силой идти в обоих направлениях сразу, связывая две бездны воедино. «Мои адепты стоят прямо – их голова выше небес, их ноги выше земли»

Во всех оккультных традициях есть представление о завесе иллюзии, отделяющей иллюзорное от реального. Это и завеса парокет гностиков, отделяющая плерому от мира Иалдабаофа, это и пелена майи в индуистком мистицизме, это и оболочки клипы, препятствующие к единению с высшим в каббале, и наконец, как было сказано выше, концепция бездны Даат, которую преодолевает адепт, в Телеме. Все это одна и та же завеса, отделяющая сознание от бессознательного, эго от самости, человека от бога. Бог – это не нечто внешнее, но сокрытый центр психической жизни, источник бытия, точка в нуле.

Чтобы сорвать завесу и не сойти с ума, нужно быть к этому готовым. Открывший завесу до времени обречен на безумие и распад.

Возможно, мы уже спускались с небес
Или рождались не раз,
Какая горькая память о том,
О том, что будет потом.
Но шины шепчут в ночи
Утешительный бред.
Я слышу крик в темноте,
Возможно, это сигнал.

Здесь все сказано прямо и недвусмысленно. По сути тут не требуется интерпретация, все что нужно это просто внимательно послушать текст. Если до этого осмысление творчества «Наутилуса» в оккультном ключе могло показаться натянутым, то, начиная с «Чужой земли», оккультный символизм оказывается очевиден. О кармической памяти сказано много. Прошлое, настоящее и будущее существуют только до того, пока не разорвана пелена завесы. В вечности настоящее и будущее, алеф и тау едины. В реальности по ту сторону происходит сжатие времени, и зародыш, дитя, мужчина, старик и мертвец существуют одновременно, как в финале «Космической одиссеи» Кубрика.
Песня «Чужая земля» является сердцем альбома, не случайно название было вынесено в заголовок. И эту песню идеально дополняет финальная пеня альбома «Летучая мышь»:

Светла, как печаль, безмятежна, как сон,
Ты влетаешь, как птица, садишься на пальцы,
И я снова спасен.
Беззаботная лень, безымянная тень,
Ты накроешь мой дом туманным крылом,
И закончится день,
Но в безлунную ночь, как бездомная дочь,
Не выдержав счастья, по зову ненастья,
Ты уносишься прочь,
Оставляя мне пыль, оставляя мне прах,
Унося мою душу мерцающим камнем
В бессильных когтях -
Ведьма или ангел, птица или зверь,
Вернись, я оставлю открытым окно
И незапертой дверь.
Смерть или спасенье, свет ты или тьма,
Если не вернешься, я впервые узнаю,
Как сходят с ума.
Мое отраженье – лицо мертвеца –
Плывет без движенья в глубинах зеркал
В ожиданье конца.
Но если ты принесешь назад талисман,
Иней на стеклах без дыма сгорит
И разгонит туман,
Но если ты опоздаешь хотя бы на миг,
Они треснут, как лед, и на пол упадет
Снежно-белый старик,
И камень в когтях станет серым свинцом,
И ты рухнешь, бессильно разбив свои крылья
Рядом с мертвым лицом.

Опять гнозис, опять алхимия, опять тайна пресуществления. Но здесь происходит качественный скачек! Впервые появляется Анима героя, его женская ипостась, представленная всеми возможными парадоксами. Власть иллюзии на этот раз выражена в образах «глубин зеркал». Глубины зеркал, в которых «плывет» отражение, - это мир морока и иллюзии. Смерть неизбежна для отражения, для эго, потерявшего связь со своим домом для чужого. Спасение только в Аниме, которая приносит назад талисман, то есть заново рожденную душу адепта, его Самость, истинное я.

Если строка «словно камни в воде» могут пониматься, как случайное попадание, то здесь этот образ повторен с прямыми уточнениями смысла. В тексте сказано напрямую, что именно душа, потенциальная индивидуальность, является «сверкающим камнем», который должен быть унесен летучей мышью в ночь, чтобы потом быть возрожденным.

Анима появляется тогда, когда закончилось нигредо, и работа выходит на новый уровень. Это новый виток развития, когда от безличных образов моря и неба или более приближенных к сознанию огня и воды бессознательное начинает выступать в персонифицированной форме. Если вначале для адепта бессознательное – это бесконечно превосходящая его мать-море, то потом в ходе роста сознания оно становится сестрой, с которой выполняется мистерия алхимического брака. Здесь начинается личное взаимодействие, ибо в «Фрегате» и «Празднике общей беды» действие не затрагивало личное Я и как бы наблюдалось со стороны.
Функция Анимы в великом делании – это ЗАНОВО РОДИТЬ АДЕПТА, очистив его водами жизни. Если мир уподобляется болоту, горькому и глубокому морю и грязной воде, то энергии Анимы – это живая вода очищения и рождения. Вот почему в песне так силен эмоциональный заряд, ибо в миг взаимодействия с внутренней Анимой речь идет о жизни или смерти. Позднее мы гораздо более подробно рассмотрим символизм Анимы и её парадоксальные свойства.

Анима одновременно является личной Анимой алхимика и «душой мира», обладающей всеми мыслимыми парадоксами. В алхимических гравюрах алхимик изображался со своей наперсницей, которая представляла его женскую сторону. После осознания тени и прохождения нигредо практически всегда появляется парадоксальная фигура Анимы, которая несет очищение водами жизни. Именно от её появления и зависит исход великого делания.

Её определение парадоксально в точном соответствии с законами психики:

Ведьма или ангел, птица или зверь,
Вернись, я оставлю открытым окно
И незапертой дверь.
Смерть или спасенье, свет ты или тьма,
Если не вернешься, я впервые узнаю
Как сходят с ума.

Один из ярчайших памятников гностической мысли, написанный от лица Анимы «Гром: совершенный ум», полностью построен на парадоксах – мы приведем лишь небольшую их часть: Ибо я первая и последняя. Я (17) почитаемая и презираемая. (18) Я блудница и святая. (19) Я жена и (20) дева. Я мать (21) и дочь. Я члены тела (22) моей матери. Я неплодность (23) и есть множество ее сыновей. Я (24) та, чьих браков множество, и (25) я не была в замужестве. Я, облегчающая роды, (26) и та, что не рожала. Я (27) утешение в моих родовых муках. Я (28) новобрачная и новобрачный. (29) И мой муж тот, кто (30) породил меня. Я мать (31) моего отца и сестра моего (32) мужа, и он мой отпрыск.

Известно, что когда Джон Ди путешествовал по астральным планам, он прекратил это делать после того, как перед его внутренним взорам возникла женщина, которая сказала фразы, которые он не мог осмыслить – «я есть блудница и святая». «Ведьма или ангел» является достойной аналогией этого диалога.

Самое удивительное то, что во времена, когда писалась «Чужая земля», решительно не было никаких источников информации, поэтому мы не можем говорить об осознанном влиянии гностических или алхимических идей на творчество «Наутилуса». Все это – заново возрожденное интуитивное знание, которое всегда возвращается в представителях высшей касты.

Великое делание не дает гарантий, и поэт блестяще передает два возможных исхода. В первом варианте происходит разрушение той самой завесы, которая здесь уподобляется пелене тумана или инею:

Иней на стеклах без дыма сгорит
И разгонит туман.

Туман в гностицизме – это символ все той же власти иллюзии, что подтверждает следующая цитата: «Отсюда, из неведения, печали, страха и потрясения, материальная субстанция обрела свое первое начало» (Iren. I.2. 3.). «Это было неведение, относящееся к Отцу, который произвел Боль и Ужас. Боль стала густой, подобно туману, так что никто не мог видеть. Так Ошибка подтвердилась [т. е. ее предполагаемое существование]. И Ошибка вырастила свою Материю в Пустоте, не зная Истины. Она обратилась к приданию формы созданию, пытаясь найти в красоте замену Истины... Не имея никаких корней, она оставалась погруженной в густой туман по отношению к Отцу, пока она готовила Деяния и Забвение и Ужасы для того, чтобы привлечь с их помощью тех из Середины и лишить их свободы». (Ганс Йонас «Гностицизм»).

Однако возможен и другой исход – гибель, ибо великое делание не дает гарантий. В связи с гибелью вновь возвращается образ свинца, в который превращается камень-душа. Это есть неудачный опус, алхимия вспять, не свинец в камень, а камень в свинец, что означает возвращение в досознательное состояние порабощенности материей, то есть свинцом. То, что речь идет о внутренних психических процессах, говорит знаменитый девиз алхимиков «Превратите себя в живые философские камни». Любая ошибка в этом процессе может означать падение назад, в свинец досознательного бытия, что является психологической смертью. Дополнительное подтверждение нашей интерпретации в том, что свинец связан с образом старика (сентекса), о чем также упоминается в этом отрывке.
Альбом «Чужая земля» можно по праву считать истинным шедевром оккультного символизма, и «Наутилус» демонстрирует некоторую универсальность. Например, в песне «Чистый бес» представлен яркий пример шиваитского мистицизма:

Из тени, из камерной ночи
Явился под вежливый стук.
Медленно, но без сомнений,
Очертил на полу белый круг,
И без лишних приготовлений
Начал танец бесчисленных рук,
Где в каждом безумном движении
Рождался неведомый звук.

Главный вопрос, который возник у меня, когда я первый раз услышал эту песню – о ком идет речь? То, что мы слышим, – это мистерия, но что это за мистерия и какие символы оживают в поэтическом гении Кормильцева? Только через несколько лет, когда я углубился в изучение сакральных символов, я нашел весьма очевидный ответ на этот вопрос.

Подойдем с другой стороны – какие атрибуты неведомого гостя мы знаем из песни? Во-первых, наличие большого количества рук, во-вторых, танец, который есть одновременно звук. В третьих – черный пепел, которым он осыпает адепта. Все это вполне соответствует индуистскому Шиве – богу разрушения и тайного знания. О многорукости Шивы знают даже любители, а именно танец Шивы является его мистерией: одновременное разрушение всего и трансцендирование в абсолют.

Мантра аум представляет собой звук-творение, в котором звуком Шивы является последняя буква «м» - буква завершения космического цикла. Звук, рождающий в танце бесчисленных рук, - без сомнения, эта самая мантра творения и разрушения, в которой есть вся полнота сакрального бытия.

Ни слова, ни смеха, ни крика,
Я впадал то в восторг, то в испуг,
Без плача, без вздоха, без шума
Входил он в начертанный круг,
И как в шелк, обернув меня в трепет,
И вдруг показав мне глаза,
Осыпал меня черным пеплом
И вышел в просторную дверь.

Предположение подтверждается еще нескольким количеством соответствий. Дело в том, что, согласно шиваитским мифам, Шива, как и его адепты, всю жизнь проводит на кладбищах и местах сожжения трупов – шмасанах. Преданные Шиве аскеты даже натирают свои тела пеплом, чтобы продемонстрировать слияние с Шивой.

По представлениям шиваитов, когда Шива открывает глаза, наступает конец мира или конец Эго – полное и окончательное освобождение от власти сансары.

Не покидай меня, даже если ты чистый бес,
Или бери с собой, или останься здесь.
В распахнутых окнах под ветром
Метались ночные жуки,
И тяжесть их кованых крыльев
Тянула меня за собой,
И я звал без надежды, без страха,
Но голос звучал, как чужой,
Я кричал, словно черная птица,
В одеждах, покрытых золой.

Отсутствие надежды и страха и полнота устремления к трансцендентному источнику бытия есть признак высшей духовной реализации. Книга «Марчит Лабдонг» – работа тибетской йогини – называется «Отсекая надежду и страх» и повествует о нюансах уже упомянутой выше практики чод. Шива, будучи богом смерти и разрушения, является одновременно богом, освобождающим от иллюзии, а взгляд его ока раз и навсегда освобождает от власти майи. Это – окончательное освобождение из-под власти организованной жизни.

Для западного человека, отравленного христианством, культ Шивы-разрушителя неизбежно будет восприниматься как сатанизм, однако на самом деле эта традиция наиболее полно выражает стремление души к слиянию с божеством. Шива разрушает только внешнюю оболочку. Открытое око Шивы не оставляет места для иллюзий, надежд и страхов. Путь Шивы – это наиболее полный и наиболее жесткий путь к освобождению.

Рассмотрим еще одну песню с этого альбома, в которой присутствуют гностические символы.

Я созрел душой для светлых,
Светлых и прозрачных дней.
Стал взор мой бел.
Как монашеская постель.
Я несу свой огонь не таясь,
Не боясь от него сгореть,
Но послушай, как страшно звучит,
Стучится в окно метель,
Каждый клубок пурги,
Этой пурги живой.
Свет фонарей отражен
Окнами злобных глаз,
Бесы зовут наружу,
В стужу уйти с пургой,
Туда, где мертва вода,
Туда, где дурманит газ.

Несмотря на мрачную образность этой песни, речь уже не идет о нигредо. Напротив, напряжение противоположностей уже дало свой плод и произошло отбеливание, альбедо, что мы видим из первых четырех строк. Это уже не обреченность свинца, но луч надежды. Началась кристаллизация, которой противятся отторгнутые от сознания бесы, цари эдома, персонификация хаотических субличностей отщепленных от центральной оси Эго-Самость, или индивидуальное Я и Источник.

Искушение, о которым идет речь, - это искушение «разбить сосуд» (о коем так много писали алхимики), то есть отдаться всем страстям и вновь вернуться в состояние порабощения материей, на что нам указывает символ мертвых вод и дурманящего газа (вспомним «Чужую землю» и все приведенные аналогии). Эта песня отражает стадию первого осознанного освобождения от власти материи, когда впервые появился теменос (защищенное, сакральное пространство внутри психики), но этот теменос находится под ударами дестабилизирующих сил психики.

Белые стены, храните, спасите нас,
Без глаз – в которых соблазны,
Без слов – в которых беда,
Молчанье мое – заклинанье мое,
Темнота – моя больная сестра,
Пока я жив, пока я жив,
Они не войдут сюда.

Ослепление и онемение уже обсуждалось выше, и я не вижу смысла повторяться. Рассмотрим символ темноты как сестры. Поскольку герой песни – мужчина и поется от мужского лица, то его сознательную сторону представляет солнце, царь, день, разум. В случае женщины все было бы наоборот, о чем писал Юнг. Алхимический брак солнца и луны – это одновременно брак дня и ночи, брата и сестры, и мотив инцеста не раз подчеркивался в алхимических трактатах.

Еще один образ этой песни – это выстраивание сакрального пространства, теменоса, защищенного от посторонних влияний, что некоторым образом перекликается с уже рассмотренной песней «Чистый бес», в которой лирический герой «очерчивает вокруг себя белый круг». Белый цвет, очищение, теменос, указывает на алхимическую стадию альбедо. Вот что пишет об этом Алистер Кроули: Точно так же и корабль нельзя назвать хорошо построенным, если в его днище есть хотя бы одна маленькая дырочка, сквозь которую может просочиться вода. Вследствие этого первейшая задача Мага при любой магической церемонии заключается в том, чтобы сделать свой круг как можно более неуязвимым.

Какой бы мелкой ни была мысль, проникшая в ум сосредоточенного мага - сосредоточение тут же рассыпается в прах, и сознание Мага остается на том же уровне, что и сознание Биржевого Маклера. Каким бы маленьким ни был ребенок - мать его уже не девственница. Каким бы мелким ни был дух, оставшийся в кругу - он полностью поглотит весь эффект заклинаний.
Поэтому маг должен уделять особое внимание очищению - во-первых, самого себя, во-вторых, своих орудий, и, в-третьих, своего рабочего места.

В этом – главное послание этой песни, которое следует не просто понять интеллектуально, но изнутри прочувствовать духовную необходимость создания непреступной крепости, центра, герметической основы, в которую не попадает ничто из тьмы внешней.

Бесы просят служить,
Но я не служу никому,
Даже себе, даже тебе,
Даже тому, чья власть.
Если Он еще жив,
То я не служу и ему,
Я украл ровно столько огня,
Чтобы больше его не красть.

В этих нескольких строках со всей откровенностью спета главная ересь оккультной метафизики. Если обычный верующий изначально ставит себя ниже бога, то маг считает себя равным богу, и все великое делание направлено на то, чтобы вспомнить о своём богоподобии. Очевидно, что похищение огня – это прямая аллюзия на Прометея, Люцифера, Локки и других богов-бунтарей. Согласно Юнгу и Кроули, эти боги-мятежники представляют принцип сознания. Рождение сознания, индивидуация – это всегда путь вопреки. Самой яркой иллюстрацией этой идеи послужит следующий отрывок из работы Кроули «Магия в теории и на практике»:
Каждый может принести с небес похищенный огонь в полой тростинке, и МАСТЕР ТЕРИОH сделал это так, как ни один из прежде существовавших адептов. Hо Титан-похититель должен предвидеть и сознавать, что за это он будет прикован к уединенной скале, и ястреб будет клевать его печень до тех пор, пока Геркулес - сильный человек, чье оружие изготовлено с помощью того же огня - не придет освободить его.

ТИТАH Прометей - число коего есть число человека: шестьсот шестьдесят шесть - непокоренный и утешаемый Асией и Панфеей, должен посылать нескончаемый дождь благословений не только Человеку, воплощением которого он является, но и своему тирану и преследователю. Его бесконечная боль должна заставить его сердце трепетать от радости: ведь всякий удар клюва – это отзвук нового огонька, зажженного на земле благодаря его преступлению.

Ибо Боги - враги Человеку. И чтобы войти в их царство, Человек должен одолеть их - таково установление Природы
«Царство божие силой берется», - эта фраза из апокрифа Еноха сейчас практически забыта, но её смысл воскресает заново в трудах тех избранных, кому открыта дверь в иное.

Бесы грохочут по крыше.
На крыше такая ночь,
Дымная ночь для того,
Того, кто не может ждать,
Но она улетит быстрее,
Быстрее, чем птица прочь,
Если б я точно не знал,
Я бы не стал гадать.

Последний куплет песни имеет скорее этическую сторону и содержит ключ к качествам, необходимым адептам. Мастер должен вооружиться терпением и упорством и спокойно и непривязано наблюдать за процессом. В противном случае страх заставит нарушить магический круг и выйти в мир яда, гари и нижних вод.

Говоря об альбоме «Чужая земля», нельзя забыть про песню «Прогулки по воде», текст которой нет смысла приводить, ибо она известна всем от мала до велика. Но смысл этой песни остается закрыт для большинства, поскольку понять её можно только в контексте настроения всего альбома. Альбомы «Наутилуса» вообще отличаются особой цельностью композиций. В «Чистом бесе», «Чужой земле» и «Бесах» говорится, о каком кресте идет речь – кресте распятия на противоположностях своей души – самом опасном путешествии, где черный ворон нигредо почти до конца будет сопровождать рискнувшего вступить на путь.

В своих работах из раза в раз Юнг обращает внимание, что камень философов имеет все атрибуты Иисуса, с той лишь разницей, что адепты алхимии, как и гностики, не перекладывают на Иисуса ответственность за спасение и освобождение, а сами ведут работы, становясь спасителями себя и бога. Иисус для них, с одной стороны, символ распятия на противоположностях (крест: вертикальная перекладина, как вертикаль духа, воздуха, солнца, горизонтальная – как горизонталь материи, земли, луны), в результате которого происходит смерть с последующим воскресением.

Вот что пишет об этом Юнг: «Драма жизни Христа отныне заключена в человеке, как в её живом носителе. В результате этого смещения сформулированные в догме события попадают в область психологического ощущения и становятся узнаваемыми в процессе индивидуации». То есть требование к Андрею «Повиси-ка на нем» - это все тот же голос самости, взывающей к познанию себя.
«Раскол» имеет много неожиданных сюрпризов, в частности, одна из самых шокирующих песен «Наутилуса» - «Ворота, в которые я вышел». На первый взгляд кажется, что песня всего лишь написана под влиянием учения Фрейда об эдиповом комплексе, однако автор неожиданно проникает в символизм мотива инцеста, о котором Фрейд со своим принципом удовольствия и понятия не имеет:

Я увидел глаза, и я прикоснулся к лицу,
Я почувствовал руки, и навстречу теплу
Мои губы опускаются все ниже и ниже,
Я пришел целовать те ворота, откуда я вышел.

В первом куплете ничего не указывает на символизм, и кажется, что речь идет всего лишь о банальном инцесте. Но дальше открывается именно символическая сторона:

Ты намного моложе, чем моя мать,
Но это все равно – вы все одно племя,
Я видел мир, я вернулся назад,
Я хочу стать, кем был – пришло это время.

Дело в том, что в алхимии мотив инцеста – это один из самых обыгрываемых образов, имеющих достаточно сложную символику. Сводить все к «принципу удовольствия», как это пытался сделать Фрейд, - признак дилетантизма и ограниченности. Инцест – важный алхимический символ, связанный с полным растворением и объединением подобного с подобным и уничтожением я в материнской структуре бессознательного с целью последующего возрождения.

Тема инцеста присутствует во многих алхимических трактатах, и там инцест означает объединение подобного с подобным с целью возрождения: «Тогда он пожелал вновь вернуться в утробу матери и раствориться в прима материи. Его мать одобрила это предложение и немедленно укрыла его у себя под юбкой, пока не затянула его обратно в себя». Юнг особо подчеркивает, что «алхимия предельно пропитана кровосмесительной идеей матери и сына», а так же то, что этот символ ни в коем случае не должен быть понят буквально.

Темнота так влажна, океан так блестит,
Эта древняя соль, и она все простит
Вернувшимся в лес под дремучую крышу.
Открой мне ворота, откуда я вышел.

Юнг, посвятивший анализу алхимической соли около ста страниц, был слишком тактичен, чтобы привести самое очевидное и самое логичное соответствие: соль символизировала в алхимии женское начало, луну и море, не в последнюю очередь потому, что вкус женского лона солен. Алхимический брак, о котором мы так много говорили, в большинстве моделей символизируется соединением солнца и луны, короля и королевы, но всегда алхимики подчеркивали, что элементы, которые находятся в слиянии, являются родственны, как брат – сестра или мать – сын. При должном знании алхимии и магии, изучая творчество «Наутилуса», складывается впечатление, что он сознательно старался перебрать все возможные образы алхимической конъюнкции, чтобы отыграть её на всех уровнях психики. Образ инцеста – это самый шокирующий и самый разрушительный из множества образов, но в некотором смысле и самый радикальный.

В альбоме «Раскол» обращает на себя внимание песня «Мой брат Каин», в которой автор фактически противопоставляет слепой фигуре Каина (символизирующей в социальном плане военную диктатуру, власть, тоталитарное государство, а в магическом – слепого демиурга Иалдабаофа, который одержим гордыней и невежеством, не подозревая, что он лишь низший в цепи иерархии эонов) масонов и рок!

Мой Брат Каин был в далекой стране,
Защищал там детей и пророков,
Мой брат Каин вернулся спасать
Россию от масонов и рока.

Здесь расшифровок не требуется, ибо аллегория (не символ) прозрачна: автор напрямую противопоставляет принцип оккультного посвящения масонства, которое всегда будет козлом отпущения для плебеев, и элитарность рок-культуры. Это сопоставление пусть проводится не напрямую, но в качестве противопоставления «общему врагу», то есть символическому слепому военному диктатору, а если глубже – слепому богу закона Иалдабаофа, богу причинности, структуры и нормы.

Следующий знаковый альбом «Наутилуса» – «Титаник», пронизан оккультной символикой, как море солью. Фактически в «Титанике» нет ни одной песни, которую мы могли бы назвать профанной и относящейся к реальности жизни. К сожалению, объемы данной работы весьма ограничены и не позволяют проанализировать каждый символ надлежащим образом.

По отношению к другим альбомам в «Титанике» значительно в большей степени представлена «вечная женственность», причем в её сакральном, символическом аспекте. Это указывает на дальнейшее углубления стадии Альбедо и устремления к вечной женственности.
Я знал одну женщину, она всегда выходила в окно.

В доме было десять тысяч дверей, но она выходила в окно.
Она разбивалась насмерть, но ей было все равно.
Если бы ты знал эту женщину, ты бы не стал пить с ворами,
Ты бы не стал ходить по грязи и разбрасываться волосами.

Догадаться, что речь идет о гностической Софии, которая, с одной стороны, является «павшей», нарушившей запрет, разбившейся насмерть о твердь материи, в коей она оказалась из нес