Нет уж, спасибо! Больше никакого Карла Ренца! Я понял это через двадцать минут. Вместе с Кристианом Сальвезеном мы посещали тогда сатсанги различных учителей для нашей совместной книги «Пробужденные приходят». В самом завершении нам порекомендовали Карла Ренца. Мол, нам надо бы включить его в книгу. У него был опыт пробуждения. У него было прозрение во что-то, во что не было прозрения у нас. И в различных городах у него преданная публика.

Только вот то, что этот человек лично для меня ни на что не годился, было очевидно. Он слишком много говорил. Он был беспокоен. Он спешил отвести взгляд. Он не создавал никакой духовной атмосферы. Он сидел, как инструктор семинара, без цветов, без свечей, без фотографии мудрого учителя, вообще без хотя бы какого-нибудь символа духовности. Я-то знавал других учителей сатсангов! Учителей с аурой. Таких, которые вначале долго сидели, закрыв глаза, пока тишина не заполняла собой все помещение. Учителей, которые смотрели глубоко в душу вопрошающих. Почти святых, каждое слово которых было на вес золота. Их окружали музыка, цветы, благовония и иконы великих учителей.

Ничего подобного в случае Карла Ренца. Никакого благоговения. Никакой атмосферы. Ничего медитативного. Хуже: он был даже анти-медитативен! Я медитировал двадцать лет, каждое утро, каждый вечер. Этот же парень, не долго думая, объявил мою дисциплину совершенно бесполезной! Стерли и забыли! И дальше в том же духе. Всякий путь – заблуждение, всякое усилие - бесполезно, всякий поиск – безнадежный случай. Так он говорил. Остальные слушатели, очевидно, своего рода абонементная публика, явно веселились. Я обрадовался, когда беседа закончилась. Но затем я почувствовал кайф. Кайф прямо на улице. По пути домой. Все еще продолжал чувствовать в квартире. И на следующий день. Словно бы во время беседы я получил незаконную таблетку счастья. Инъекцию беззаботности. Или же сильнодействующее средство для расслабления. Это было странно. Должно быть, что-то произошло по ту сторону речи.

Чтобы убедиться в этом, я снова отправился туда. А потом еще раз. И с тех пор я по возможности не пропускаю ни одной беседы, когда этот человек приезжает в город. Мне и сейчас кажется, что говорит он несколько многовато. Два часа в один заход, прерываемый только вопросами слушателей. И в конце второго часа он кажется пугающе свежим и охотно готов продолжать. Слушатели же уже измотаны. Они измотаны, потому что все, что они думали и приводили в качестве доводов, оказалось развеянным по ветру. Все аргументы - задействованными.

Карл Ренц не признает ничего. Никакого духовного познания. Никакого золотого изречения мировой мудрости. Ни одно приобретенное путем глубокого переживания знание не может устоять. Ничто. В конце беседы не остается ничего. Все, что когда-либо думал и во что верил честный человек, больше ничего не значит. Вообще ничего. Это действует удручающе. Но прежде всего облегчающе.

Случается, что некоторые люди впадают в своего рода шоковое оцепенение и в конце быстро уходят, чтобы никогда больше не вернуться. Бывает и так, что во время беседы кто-нибудь с мрачным молчанием или громкими протестами покидает аудиторию. Но большинство развлекается и смеется – чем дольше длится беседа, тем больше. Порой случаются смеховые истерики, как в детском саду.

Поначалу мне это здорово действовало на нервы. Когда я осмеливаюсь задать какой-нибудь искренний вопрос, а другие прыскают смехом, меня это раздражает. А теперь еще и эти дурацкие выходки, от которого у меня возникает ощущение, что я не понял шутки.

Но это проходит. Потому что подлинная шутка бесед Карла Ренца: тот, кто чувствует себя уязвленным, исчезает. Того, кто способен на раздраженную реакцию, больше нет. Конечно, слушатель остается сидеть на том же самом месте до конца. Но теперь ему ничего не мешает. Все то, что, как он думал, ему нужно было защищать, улетучилось. То, что якобы составляет человека, так называемая личность по мере беседы упорхнула прочь. То есть вся сеть верований, опыта, представлений о себе. Она казалась сложной, а теперь просто распадается. Представления о том, каким должен быть мир, каким должен быть я сам и другие, исчезает. Что должно бы произойти, чтобы я был счастлив, да и и вообще, что что-то должно произойти, становится незначимым. В итоге остается то, что, как правило, называют «Присутствием», безоблачной ясностью, которой ничего не требуется.

Звучит неплохо! И как только это удается этому парню? Он будет утверждать, что вообще ничего не делает. И в определенном смысле это правда. Учитель, который познал свою «истинную природу», который понял, что является экраном, а не показываемым фильмом, что он – небо, а не бегущие по нему облака, который таким образом знает, что он есть безмолвие, - ничего не делает. Он ничего не хочет, у него нет никакой цели, он просто присутствует. Однако его присутствие явно воздействует на что-то. Оно всасывает в себя беспокойство. Здесь уместно вспомнить слова Поля Брентона о Рамане Махарши: «Он - пустота, в которую могут проваливаться мысли других». Готово. Больше ничего не требуется.

Но, конечно, в случае Карла Ренца происходит что-то еще. Поэтому его приглашают в такое количество стран. И поэтому люди набиваются битком, когда в начале января он приезжает в Тируваннамалай, Мекку адвайты. Тогда туда стекаются американцы и израильтяне. Австралийцы и англичане. Немцы, само собой, а так же пара индусов.

Автор отзыва неизвестен
НЕ-2.ру